— А ты не поняла? — во взгляде столько удивления, что моя идея обойтись без допов Князева уже не кажется столь блестящей. — Там же так просто все было.
— Это значит «нет»? — уточняю.
— Ну что ты, — девушка старательно пытается убрать со своего лица выражение превосходства, но я все равно успеваю его заметить, и теперь перекашивает меня. — Давай в воскресенье. Или в следующее.
Или через год. А можно после дождичка в четверг.
Ладно, к Дэну точно не стоит обращаться. Может, он и был моим собратом по несчастью, пока мы оба тупили на уроках Веры, но раз уж у него сегодня триумф, а у меня очередное поражение, то гусь свинье не товарищ. Вон как распетушился: как раз проходит мимо с Людой в обнимку, а его рука гордо размещена у девушки на бедре.
— «Нет» было бы достаточно, — отвечаю Полине. — Извини за беспокойство, — и я еще за нее голосовала, тьфу. А бабушка мне говорила: начнешь голосовать, не верь кандидатам на слово, изучай их подноготную.
Что ж, есть еще Митя и Витя. Витя у нас в принципе отличник производства — хорош во всем. С братом возится, растолковывает ему все, может, и мне удастся присоседиться?
Делаю шаг в сторону, чтобы не продолжать идти рука об руку с Полиной и… чуть не сношу с ног того, кто как раз пытается обойти меня справа и обогнать.
— Холостов! — шиплю на него, потирая ушибленный локоть. У него грудь железная, что ли?
А этот гад ржет.
— Сперва нога, теперь рука?
Это он зря, конечно. Тут же воинственно щурюсь.
— Опять сдашь?
Мы создаем пробку, нас обходят. Бедная Аршанская, ушедшая вперед с Дэном, чуть ли не сворачивает шею, пытаясь разглядеть через плечо, что тут у нас происходит. Еле сдерживаюсь, чтобы не поднять над головой средний палец, чтобы ей наверняка все стало ясно. Блин, да что это со мной?
Почувствовав приступ злости и раздражения вместе, вспоминаю про блокиратор и торопливо вынимаю его из кармана, надеваю через голову. А Холостов, вместо того, чтобы уразуметь, что я не в духе и вообще отвратительная личность, кинувшаяся ему под ноги, и убраться подальше, беспардонно хватает меня за локоть и тянет в сторону от продолжающего покидать столовую потока.
— Руки убери! — рявкаю, вырываясь. Еще и за больной, то есть стукнутый об него же локоть — ума палата.
Костя смотрит на меня сверху вниз (в смысле не надменно, а просто он дылда) с таким серьезным выражением лица, что у меня холодеет внутри. Что, я уже что-то взорвала и не заметила? Втягиваю голову в плечи и придушенно озираюсь. Нет, вроде. Тогда почему этот вечный «улыбака» выглядит так, будто выпил чай с солью вместо сахара?