— Ты как моя бабушка!
— Я так понимаю, это комплимент?
— К сожалению, — признаю. Лучшая защита от сплетен — игнор, это знают все. И бабушка в первую же очередь напомнила бы мне о такой простой прописной истине. Когда вместо нее это делает посторонний, я еще сильнее по ней скучаю. — Ты знаешь, где комната Руса? — спрашиваю, чтобы скорее сменить тему.
— На дверях же написано, — усмехается спутник. — Ву-а-ля, — и жестом фокусника указывает на комнату с табличкой «Любимов Руслан». Корчу гримасу; отхожу в сторону и подпираю стену плечом. Стучит. В ответ — тишина. — Разминулись, что ли?
Учитывая то, что из кабинета Веры мы пошли сразу к лестнице, а потом сидели в зоне отдыха на перекрестке мужского и женского коридоров, то разминуться мы могли только в том случае, если Русик решил добраться до места через окно.
— Рус! Ты там?! — Холостов долбит в дверь. Сначала ладонью, потом кулаком.
— Головой постучи, — советую хмуро. А сама думаю, может, Любимов опять выходил на променад ночью и прилег спать на скамейке в беседке? После последних приколов с него станется.
Староста бросает на меня раздраженный взгляд. В ответ пожимаю плечами: а я что, я ничего.
Стучит еще. Потом отступает, мерит дверь взглядом, прищурившись и будто что-то высматривая. После чего уверенно подносит руку к замку, проделывая незнакомые мне движения пальцами. Потомственный же, ну-ну. Все то мы знаем, все умеем.
За дверью щелкает, и я вдруг понимаю, что дверь была закрыта не на замок, а на внутреннюю задвижку. Все ехидство во мне испаряется. Встречаемся с Холостовым настороженными взглядами. Спит? Беруши надел? Правда сбежал через окно?
Костя толкает дверь, и та неспешно распахивается. У меня голова начинает кружиться — слишком похоже я открывала дверь, когда нашла бабушку.
— На выход, — успеваю только сделать шаг к двери, как Холостов, успевший заглянуть внутрь, резко разворачивается и загораживает мне путь.
— В смысле? — не понимаю. А он бледный как смерть. — Что там? — мне вдруг становится страшно до одури. Чтобы у Холостова — и такое лицо? Он же, мать его, мастер Йода и сенсей в одном флаконе, он вон щеколды через дверь открывает. — Пусти, — прошу, и, прежде чем Костя успевает меня перехватить, подныриваю под его руку и оказываюсь на пороге.
«Блокиратор Князева работает», — моя первая мысль. Потому что, не будь его, сейчас меня бы накрыло всенепременно.