— Поздравляю, у вас сын!
— Но что мне с ним делать? — шепчет Романов с таким выражением лица, что хочется засмеяться.
— Кормить молоком, укладывать колыбельными и возить только в автокресле. И самое главное — любить! Всего хорошего!
Резко разворачиваюсь и шагаю к лифту, слыша, как малыш снова начинает громко плакать.
Сердце сжимается, но я заставляю себя не оборачиваться. Мне они никто. А Романов так вообще час назад наорал на меня и нахамил! Нет уж! Я не стану ему помогать…
— Я заплачу! — кричит мне вслед мужчина, и я притормаживаю.
— Очень хорошо заплачу! — добавляет Романов, и я оборачиваюсь.
— Хорошо – это сколько? — прищуриваюсь я.
— Хватит на большую машину или маленькую квартирку, — пожимает плечами мужчина, пытаясь удобно перехватить ребенка.
Вижу, что у него ничего не получается, и обреченно вздыхаю.
— Дайте сюда!
Забираю малыша и, прижав его к себе, слышу, как тот успокаивается.
— Вот и все! Ничего ведь сложного.
— Это для вас, женщин, несложно. А я вообще впервые так близко к младенцам. Не понимаю, откуда он вообще взялся!
— Вы не знаете, откуда берутся дети? — хихикаю я, а Романов закатывает глаза.
— Нет, я не об этом! Я просто не помню ни Дарью, ни того, что я с ней спал!
— Ничего себе у вас насыщенная половая жизнь, — подтруниваю я. — Не можете даже запомнить их всех!
— Ничего подобного! — рычит мужчина. — Я помню… всех. Но Дарью эту — нет! Может, это вообще не мой ребенок!
— Ну так сделайте тест на отцовство, проблем-то?
— Не все так просто, — отвечает Романов, разглядывая успокоившегося ребенка.
— Да что ж тут сложного? — фыркаю я.
— А что, если он и правда мой сын? — шепотом спрашивает мужчина, а я поднимаю брови.
— Тогда придется воспитывать! Но я вам и без теста скажу, господин Романов, что мальчишка – ваша копия. Так что берите уже себя в руки и принимайте ответственность за поступки. Даже те, которые вы не помните!
Мужчина сжимает губы и долго смотрит прямо мне в глаза. От его взгляда у меня бегут мурашки по спине. Вот уж точно властелин мира сего!
Темные, почти черные глаза заглядывают прямо в душу, а я только сейчас понимаю, что Романов очень красив. Слишком даже. Про таких говорят — демоническая красота. Она притягивает, манит, но я таких всегда боялась, потому что никогда не могла понять, что у них на уме.