Но я все-таки пошел следом за
ней, чтобы открыть дверь, поцеловать в щеку, пожелать доброй ночи, словом
выполнить обязательный набор поступков хорошего человека. Тем более, мне все
еще было очень неловко после сорвавшегося секса, думаю, она тоже злится, но не
говорит. Ладно, возможно, нам еще удастся вернуться к романтике, если ничто ее
не испортит.
И никто…
Стоило мне открыть дверь, как я
увидел стоявшую около нее Алисию Уоррен, работницу местной пекарни. Стройная
голубоглазая блондинка с золотистым загаром. Это она продала мне капкейки. Стоя
возле входа, девушка мило улыбалась, словно ее не смущали ни время, ни место,
ни отсутствующая цель визита. Она мельком посмотрела на Джулию, на лице
светловолосой красавицы промелькнуло что-то хищное. Затем Алисия как ни в чем
не бывало обратилась ко мне.
- Мистер Одел, добрый вечер.
Вижу, у вас тоже погас свет.
- Да, - ответил я сухо.
Зачем она пришла? Что происходит?
- Я закрывала пекарню, и все
почернело! – вздохнула Алисия. – Боюсь представить, что творится у меня дома.
Видимо, это выборочно…
- Возможно.
Алисия снова хитро посмотрела на
Джулию и произнесла вполголоса:
- Джулс, не хочешь пройтись
немного?
- Вы знакомы? – тут же встрял я.
- Да, - на губах Алисии появилась
и тут же исчезла ядовитая улыбка. – Закончили одну школу. Но я родила ребенка и
обречена печь пироги, а наша первая мисс гетто решила грызть гранит наук.
К моему искреннему удивлению Джулия
не расстроилась и не разозлилась. Мило улыбнувшись, взяла Алисию под руку и
потянула ее прочь из моего дома. Только оглянулась и помахала рукой напоследок,
а потом ускорила шаг, словно боясь, что я буду ее догонять.
Все стало только подозрительнее.
Может, имеет смысл проверить
подвалы у каждой из них?
Джулия
От Шона я вернулась растерянная и
подавленная.
Никогда не чувствовала себя так
странно. Может дело в Алисии и ее длинном языке, а может в неком
злоумышленнике, который вырубил свет у Шона. Едва ли это Алисия, у нее не
хватит мозгов разбираться в электричестве и тому подобных вещах. Больше всего
на свете она любит печь пироги и пиццу, петь колыбельные своему десятимесячному
сыну и лезть в чужие дела. Обо всем этом, за исключением последнего, она
поведала мне по дороге домой.
Я сумела вежливо отвертеться,
сыграв на ее материнских чувствах.