Коза согласно мекнула, улеглась и принялась щипать траву. Сегодня они устроились на ночлег у березового пролеска, сухого и достаточно густого, чтобы костер не был виден издалека. Бёрк решила не удаляться от края леса, но и реку держала в поле видимости.
На пути стали часто попадаться поселения людей. К ним она потеряла всякий интерес и старалась не приближаться. Правда, несколько раз все же навестила. Волком. Темной ночью. Сегодня решилась на это снова.
Сложила пожитки в кучу и развела огонь. Подбросила больше крепких веток — к ее приходу будет много углей. Разделась, чтобы не порвать одежду во время оборота, вещички повесила на дерево. И голая пошла в сторону поселения, подальше от козы, чтобы не напугать. Отряхнулась и волчицей потрусила к сараям. Курятник — вот что ее интересовало. И чтобы не было собак.
Все сделала быстро.
— Дрыхнут, как убитые, — через два часа описывала она козе свое приключение. — М-м-м! Вкуснота! — утерла текший по подбородку куриный жир. Конечно, воровать было нехорошо, но она брала одну птицу за раз. Хозяева, наверное, и не замечали пропажи. — Жизнь налаживается! — Берк улыбнулась набитым ртом.
— Клятый гоблин! — в сердцах закричала Бёрк и схватила покачнувшуюся посудину. — Нельзя было притащить на этот берег что-то поудобней?!
Котелок горного, в который она доила козу, для этого не подходил. Его круглое дно было ой как неустойчиво даже после того, как Бёрк выкопала под ним ямку. При каждом ударе молочной струи его качало, как лодку на волнах, а в конце дойки, когда котелок наполнялся, молоко расплескивалось и пена стекала по краям.
— Эх, глупая, — посетовала девушка, — нужно было стащить с плетня тот кувшин. Хотя… — Бёрк мысленно приладила глиняную штуку под брюхо козы. — У кувшина узкое горлышко… Все равно нужно было стащить.
Она отошла от козы и принялась завтракать. Первые глотки делала с наслаждением, причмокивая. Когда выпивала половину, останавливалась, чтоб перевести дух. Последнюю порцию допивала уже через силу, буквально заталкивая в себя. Каждый раз казалось, что начинает ненавидеть и козу, и ее молоко. Но допивать приходилось. В котелке остатки не повезешь, а выбрасывать еду — немыслимо.
Коза словно чувствовала зарождавшуюся неприязнь и старалась быть в эти моменты максимально незаметной. Тихо жевала в сторонке свой зеленый завтрак. Когда все утренние дела были сделаны, путешественницы отправлялись в дорогу.