– Ты никогда не упоминал, что у старого графа были
родственники…
– Я слышал, что у него имелся младший брат. – мужчина тяжело
опустился в кресло. – Но больше двадцати лет назад, там
приключилась какая-то нехорошая история. Младший виконт порвал со
своей семьей, и уехал. А теперь… все состояние получит его сын!
– И ничего нельзя сделать? – девица моргнула. – Как граф Бартон
мог так обидеть свою дочь?
– О-о-о… В завещании отдельно упомянуто, что его любимая дочурка
давно замужем. А значит, заботиться о ее благосостоянии должен
муж.
Карис глухо рассмеялся, а потом, внезапно помрачнев,
прибавил:
– Я никогда не нравился старику. Да и он был очень против этого
брака.
Покинув дальний угол, Сантия рискнула подойти поближе.
– Ты никогда не говорил… Почему же он позволил вам
пожениться?
Мужчина отмахнулся от нее, как от надоедливой мухи, оставив
вопрос без ответа. Его жгла бессильная злость. Из-за какой-то
гадкой бумажки, все многолетние планы пошли прахом. Столько усилий,
чтобы очаровать эту глупую курицу, терпеть ее присутствие в своем
доме, и ждать… Ждать. И все ради того, чтобы деньги в последний
момент уплыли из-под носа.
– Я отомщу… – выдохнул он, сжав кулак. – Жаль, что старик Бартон
уже сдох. Ну что ж… Значит, придется этой бессловесной курице
ответить за решение своего отца.
Рыжеволосая девица вздрогнула.
– Карис, пожалуйста… – пискнула она, – Что ты задумал? Может не
стоит?
Мужчина больно ухватил ее за прядь волос и притянул к себе.
– Боишься? – прошипел он, глядя в чуть подкрашенные глаза.
– За тебя! – Сантия обиженно надула губы и выпутала из его
пальцев свой локон. – Вдруг ты сделаешь что-то такое, что
осуждается законом? И попадешь в тюрьму… Кто тогда будет дарить мне
серьги и броши с жемчугом?
Карис глухо расхохотался.
– Не строй из себя невинность, ты не моя жена. При
необходимости, тебе не составит труда найти другого
покровителя.
Девица возмущенно фыркнула, но Карис не обратил на ее
недовольство никакого внимания. Он продолжал:
– К тому же, я не собираюсь уничтожать ее своими руками. Вовсе
нет. Эта дура все сделает сама. – его губы скривились в кривой
ухмылке. – Я лишь слегка подтолкну в нужном направлении. Ее
трепетная душа не вынесет того унижения, которое я ей устрою. И
уверен, она будет страдать даже сильнее, чем страдал я, когда
огласили завещание.