— Соболезную, — хмыкнул я. — И тебе, и Барталомее.
Судя по едкому запаху химикатов, смешанных со сладким ароматом
женских духов, Марк не терял времени даром и успел обосноваться в
постели нашей общей знакомой.
— Не понимаю, о чём ты, — разведчик спрятал смущение за кривой
усмешкой. — Но Барталомея здесь, и ты сможешь лично передать ей
свои соболезнования… Тем более, она очень хотела тебя видеть.
— Это взаимно, — кивнул я.
У меня самого имелось несколько вопросов к девушке, но основной
— поставка селитры. Главный ингредиент для создания чёрного пороха
уже должен был находиться в её лавке, а значит, пора приниматься за
дело. И приниматься как можно скорее — без взрывчатки все мои
дальнейшие планы окажутся под угрозой.
Марк кивнул. Нам требовалось многое обсудить — причём,
желательно, наедине. Однако просто спрятаться от лишних глаз и ушей
в трактире было нельзя. Люди ждали от меня каких-то слов, и я не
мог обмануть их ожиданий.
Впрочем, толкнуть очередную зажигательную речь о неизбежной
победе коммунизма в отдельно взятой прямо за жабры стране, мне не
удалось. Откуда-то справа раздался радостный вопль, а затем из
толпы, бесцеремонно распихивая людей, вылез Сабалей. Молчун —
верный спутник этого завсегдатая больших и малых драматических
театров — понуро брёл следом за бойким товарищем.
— Вот он! — завопил Сабалей, картинно указав на меня пальцем. —
Вот же он!
Бывший раб и бывший актёр вёл себя так, словно он стал первым,
кто заметил моё появление.
За прошедшее время мужички серьёзно изменились. Во-первых, они
успели неплохо прибарахлиться, одевшись если не по последнему писку
местной моды, то как минимум весьма прилично. Во-вторых, оба стали
куда опрятней — косматые бороды превратились в аккуратные
эспаньолки, а нечёсаные патлы — в ухоженные «хвосты».
Правда, если Сабалей в новом образе выглядел вполне естественно,
то Молчун внешним видом напоминал смущённого бычка, на которого по
недоразумению нацепили боевое седло.
— Я верил, что ты жив, добрый юноша! — воскликнул Сабалей. —
Верил и ждал, когда ты вернёшься, чтобы вкусить причитающейся тебе
славы!
Он двигался и говорил так, словно находился на сцене. Громкий
голос, размашистые жесты, чересчур выразительная мимика… Позёр,
одним словом.
Молчун просто кивнул в знак приветствия, а вот Сабалей подошёл
ближе, с явным намерением заключить меня в свои объятья. Впрочем,
стоило мне слегка качнуть трезубцем, как он сразу же оставил эту
глупую затею. Не люблю, когда кто-то оказывается слишком близко.
Особенно если этот «кто-то» не внушающий никакого доверия
балабол.