— После процедуры будете страдать мигренальной болью, — «радует» меня стилист. — Увы, но этого никак не избежать.
— Тогда я согласна оставить всё как есть, — говорю уверенно и намереваюсь встать с кресла, чтобы уйти. Но мастер кладёт руки мне на плечи и заставляет сидеть.
— Нет, эрла, вашим волосам необходимо вернуть жизнь и цвет.
ТОТ
, с кем вы будете жить в одном доме, всегда любил женщин с длинными волосами.
Так-так-так, стилист может больше и конкретней расскажет о проклятом градоправители? А то эти хранители могут агитировать за любовь и правое дело в виде моей жертвы городу, а на самом деле там всё очень и очень плохо. Нужно будет прочитать все мелкие шрифты в чёртовом контракте.
Я устраиваюсь в кресле поудобнее и интересуюсь ненавязчиво:
— А что ещё
ОН
любил? Может быть, он являлся фанатом музыки и поэзии?..
— Всё может быть… Но сейчас это неважно, ведь предпочтения могли давно смениться другими, — задумчиво произносит мужчина, потом умолкает и долго жуёт нижнюю губу, глядя на мою короткую стрижку, затем говорит: — Мой вам совет, эрла, будьте с
НИМ
тихой, милой и скромной. В общем, незаметной и когда через год придёт ваше время, вы без особых страданий и мучений покинете этот мир. Чем больше будете сражаться за возможность снять проклятие, тем сильнее будете страдать в часы и минуты своей смерти.
Как «мило».
То есть, в этом городе, а может быть и во всей стране (или мире), никто не верит, что можно это дурацкое проклятие снять?
— Не хороните меня раньше времени, — произношу довольно холодным тоном. — Я не собираюсь отправляться на тот свет раньше времени. Как говорят у меня на родине: не дождётесь.
Мастер ничего не говорит, но приступает, наконец, к делу.
Он моет мне голову, затем смазывает волосы кремовым средством и кладёт руки мне на виски. Не поверите, но я тут же ощущаю тепло, исходящее от его пальцев.
Сначала мне тепло, но постепенно градус повышается, становится даже горячо, будто мне голову красным перцем обработали.
— Горячевато, — говорю сквозь стиснутые зубы и тут же шиплю, потому что становится совсем нестерпимо.
— Так и должно быть, — говорит он невозмутимо. — Терпите, эрла.
Вскоре к жжению присоединяется и головная боль. Сначала незначительная, даже незаметная, но она быстро нарастает и вот уже сковывает мою голову раскалённым обручем, я цепляюсь за пальцы стилиста, намереваясь убрать их от своей несчастной головы. Но кого там! Он приклеился ко мне намертво!