Между двух слоев холста уложили чистую шерсть, что Ирэн прихватила из ткацкого цеха. Как раз для такой вот жилетки. Питер сидел рядом с ними, вдевал нитки, подавал нужное и развлекал болтовнёй.
Кроме всего прочего, ещё утром, после завтрака, роясь в принесённом в сундуке, Ирэн обнаружила ещё и небольшой мешочек в углу. С монетами. Одна золотая, шесть больших, почти с её ладонь – серебряных и десяток огромных медных. Сейчас, размеренно работая иглой, она размышляла, как бы ещё обувью обзавестись? Ну, под венец идти в чунях – совсем уж стыдно будет. Просить лорда – боязно. Ну его, от греха… Идти к леди Беррит? Так про скуповатость мачехи в отношении чужих нарядов она уже знает. Наконец, она решила, что лучший вариант – господин Буст. К нему она с Питером и отправилась после обеда.
На удивление, быстро всё решилось.
— Завтра будет воскресная ярмарка в Ярге. После завтрака будьте готовы, госпожа Ирэн.
На следующий день, после молитвы и завтрака, от лорда-папеньки принесли кошелёк с пятью серебрушками и наказ докупить на ярмарке в приданое то, что не хватает.
Одеваться помогала Анги. Принесла из комнаты Санти подбитый мехом плащ суконный и с капюшоном. Сапоги, неуклюжие, но тёплые. Чулок заставила натянуть двое – сперва простые, потом, сверху – шерстяные. Ирэн чувствовала себя дура-дурой! Тяжёлый плащ без рукавов, похожий на плащ-палатку из фильмов про войну, сапоги чуть не по килограмму каждые. Сорочка, нижняя юбка, двое чулок и голая попа! Ну вот как так женщины ходят-то! И Ирэн, чуть переваливаясь, неуклюжей копной отправилась на улицу. Питер шагал рядом и люто завидовал.
— Я бы, госпожа, за вами покупки носил!
Ирэн бы и не против взять ловкого мальчишку, но ведь простынет! На нём, конечно, суконный костюм и даже обувь кожаная, но ведь ни куртки, ни пальто нет! Шапки нет, рукавиц…
— Нет, Питер, я боюсь, что ты замёрзнешь.
Чувствуя в глубине души неуверенность Ирэн, Питер не только удвоил уговоры, но и прибёг к хитрости – он-то точно знал, что вот мама его не может смотреть, как он плачет, потому отвернул лицо от госпожи и тихонько всхлипнул.
— Я думал, может, родные приедут, я бы с ними повидался… — и голос жалобный-жалобный, вроде как, он с трудом слёзы сдерживает. Сработало и сейчас!
— Ох ты ж, горе ты луковое! Ну, пойдём назад, посмотрим, что можно придумать!