В помещении никого.
Только я.
Но даже так, смотря в зеркальное отражение, я отчаянно желала получить ответы на свои вопросы. А именно:
— Розалин… — посмотрела в ясные голубые глаза юной девушки. — Почему, чёрт подери? Почему именно я оказалась в твоём теле?!
Ответа, разумеется, не последовало.
Фиолетовые кудри раскачивались при каждом движении, лицо такое юное и нежное… Но вот выражение негативных эмоций скрыть этой невинной женственной красотой не удалось. Любой, кто увидел бы меня сейчас, сразу бы понял, что я раздражена, безумно уставшая и на грани отчаяния.
— Проклятье… — прошептала я, опустив голову и прислонившись к прохладному стеклу горячим лбом. — А ведь я всего лишь хотела помочь этой милой девчушке… Кто же знал, что я теперь тут застряну?!
На последней фразе резко сорвала с шеи жемчужные бусы и гневно швырнула их на пол. Украшение порвалось, после чего круглые бусины разлетелись в разные стороны.
— Нет уж… — бросила в пустоту, тяжело дыша. — Я так просто это не оставлю… Жить, как Розалин Арчер? Хорошо. Умереть, как Розалин Арчер? Я на это не подписывалась!
Первое моё воспоминание в данном мире – это мольба.
Кто–то отчаянно звал на помощь.
Звал хоть кого–нибудь.
Но этот робкий голос во всей гнетущей темноте слышала только я. И именно поэтому ответила ему, но осознавая, к чему в итоге всё приведёт.
Изначально меня окружала тьма. Не пугающая, а скорее убаюкивающая, умиротворяющая и успокаивающая. Я пребывала в единении со вселенной, будучи всем и ничем одновременно. Эта тьма была тем местом, откуда мы все приходим и куда мы потом возвращаемся.
В разных религиях это место называют по–своему. Но у него нет точного имени. Главное то, что там я должна была подготовиться к новой жизни. К перерождению? Возможно. Но это не столь важно. Важно другое.
Мой процесс подготовки не был завершён. Ведь даже если я больше и не помню именно «себя» из прошлой жизни, то помню мир, в котором ранее жила. Технологию, географию, а также кое–какие профессиональные навыки, приобретённые в прошлой жизни. Как оказалось, именно те знания, что ты познал и приобрёл с огромным трудом, также забываются труднее всего.
И я бы и дальше пребывала в убаюкивающем «нигде», если бы не женский плач. И такой громкий… Неосознанно я потянулась к этому голосу, желая утешить, успокоить и, возможно, приободрить.