Парень уже протянул руку к ручке высоты, но тут раздался легкий
удар сзади и машина слегка вздрогнула.
Фирс завертел головой, растерянно хлопнул глазами, отстегнул
ремень и вышел из Гоблина. Обойдя машину, она взглянул на багажник,
затем осмотрелся вокруг и осторожно пошел обратно. Открыв
водительскую дверь он уселся и внезапно вздрогнул от вида Кирилла,
что сидел на пассажирском кресле с довольной миной.
— И этот путь пройдем мы весь вдвоем! И будут драки, пиво,
водоем! — начал декламировать он.
— Ты какого черта тут делаешь?
— Как какого? — возмутился Кирилл. — Ты едешь в столицу. Я тоже!
Поедем вместе! Я кстати прихватил с собой свою поэму в четырех
актах " «Руслан и скотина»!
Фирс открыл рот, смотря на талмуд в руках братца и хлопнув
глазами выдал:
— Нунахер! Пошел вон!
— Ой, да ладно тебе, — сморщился Вешкин. — Не хочешь поэму — у
меня еще есть сборник моих самых удачных...
— Кирилл, пошел вон! Я еду один!
— И что ты будешь делать в дороге? В столицу не один день
пилить! — взглянул на него единокровный брат. — Ты хотя бы
представляешь, что значит паруд ней тупо пилить по дороге?
— Нет! Пошел вон!
— А еще тебе надо будет заряжать кристалл. Заряда до столицы не
хватит, а у меня с собой деньги! — заявил Вешкин, демонстрируя
пачку крупных купюр, которую вытащил из внутреннего кармана.
— Перебьюсь! Пошел вон!
— В конце-концов, я не дам тебе уснуть! Да и за машиной
присмотрю, если вдруг тебе надо будет отойти...
— Нет! Выметайся!
Вешкин тяжело вздохнул, с прищуром посмотрел на брата и
произнес:
— Я обещаю, что буду молчать, если ты об этом попросишь.
Фирс тяжело вздохнул. Он посмотрел на пачку денег, затем на
брата и книгу, что он спрятал в пиджак и покачал головой.
— Твою мать, на что я подписываюсь.
— Ты не пожалеешь, — расплылся в улыбке Вешкин.
— Едем молча и никаких стихов! — произнес Фирс и приподнял
Гоблина над землей.
— Едем молча, не спеша, и стихов не говоря... — на автомате
произнес вешкин, пристегивая ремень и просто лучась от
удовольствия.
— Твою мать, я сказал без стихов!
— В молчании путь... Долог. Тишина тянется как рисовый клей.
— Совсем без стихов!
— Так это же хокку!
— Кто?!
— Хокку!
— Твою мать, Кирилл! Хреноку! Молча едем!
Гоблин с утробным звуком загудел, поднялся и поплыл со
двора.
Медленно, неторопливо, под веселые крики Вешкина и злой рык
Фирса.