— Настя... — прошептал он. В его взгляде мелькнула растерянность, но тут же пропала.
Мужчина держал её за талию и смотрел в глаза. Смотрел дерзко. Его лицо было так близко, что София чувствовала его дыхание. Надо было отстраниться и поблагодарить. Она не могла оторваться от его глаз. Большие и тёмные, они напоминали спелые вишни. Они были словно омуты, пугающие и манящие. В них можно было смотреть целую вечность. В них можно было раствориться. Погибнуть. Ну и пусть… Пусть…
— Благодарю вас, — наконец сказала София, стряхивая морок и аккуратно освобождаясь от его руки, слишком долго задержавшейся на её талии. — Благодарю вас.
— Разве такая милая барышня ограничится простой благодарностью? — улыбаясь, спросил он. Голос — бархатный, молодой, глубокий, такой волнующий, никак не подходил его внешности. Как будто его наружность принадлежала другому человеку.
— Что же вы хотите? — растерялась София.
— Подарок. Подарите мне что-нибудь. Чтобы я мог вспоминать ваши чудесные глаза. Вы же не откажете старику в такой малости? Подарите мне цветок из вашей причёски, — попросил он.
София вытащила из причёски шпильку с атласной белой розой, протянула своему спасителю.
— Она великолепна! И вы отдаете мне её со всею своей благодарностью? — восторженно спросил он.
Его седые брови вопросительно приподнялись, на лице появилось забавное выражение, как у ребёнка, получившего подарок и страшащегося, что его отнимут.
— Да, — София улыбнулась.
Наверное, нет ничего плохого в том, что она отблагодарила господина цветком. В конце концов, если бы не он, то лежала бы Софи сейчас в самом низу лестницы со сломанной шеей. Маменька всё равно не видит. Дома Софи скажет, что цветок выпал из причёски, а она не заметила.
— И со всею своею душою? — словно не веря своему счастью, спросил господин.
— Ну конечно, — засмеялась она. Он был забавным. — Со всею душою!
— Добровольно и навсегда?
Мужчина больше не улыбался. Голос его стал тихим и жёстким. Глаза-вишни смотрели, не моргая, и Софии стало неловко. Хотелось уйти.
Смеяться расхотелось. Откуда-то потянуло холодом. Забилось сердце, как от быстрого бега. И музыка звучала словно издалека, премерзко растягиваясь и завывая, как ветер в печной трубе: «Ааауу… Виауу...»
— Да, навсегда, — неуверенно ответила она.
И испугалась. Ей показалось, что она лишилась чего-то важного. Но что может быть важного в атласной розе? Забрать цветок обратно? Может быть, позвать на помощь? София растерянно огляделась.