Каждый коридор замка был украшен изысканными гобеленами, повествующими о древних войнах и славных победах. А высокие потолки с деревянными балками навевали ощущение величия.
Замок как будто сам дышал, наблюдая за происходящим.
Он находился в глубокой провинции, укрывшись среди величественных лесов, широких лугов, обширных полей и быстрых рек, обрамленных далекими гор. Это было место, где природа царила в своем первозданном виде, а дикие животные скрывались в кустарниках, изредка оставляя свои следы на земле. Почти не было соседей — лишь одиночество и спокойствие, что, в общем-то, мне и было нужно. Я прекрасно обходилась своим собственным обществом. Плюс книги. Последних, правда, здесь было не так уж и много: старые фолианты с пергаментными страницами и тусклыми переплетами, но мне их хватало. В крайнем случае, я перечитывала уже прочитанное.
Устав на Земле от частого, порой ненужного общения, от которого невозможно было тогда отгородиться, я наслаждалась здесь тишиной и покоем. Каждое утро начиналось с треска огня в камине, где языки пламени плясали под незримую музыку, и с пения птиц за окном, которые будили природу своим многоголосым хором. Я чувствовала себя как на острове, где время текло медленно, а мысли совершенно не имели значения.
Раз в месяц в шкатулке у окна в моей спальне появлялись десять монет золотом и россыпь меди. С ними – записка, написанная мужской рукой. Мол, дражайшая супруга, посылаю вам на проживание энную сумму. Ни в чем себе не отказывайте. Ваш муж.
Интересно, каково это — чувствовать себя супругой, не видя при этом своего мужа? Я никогда не была такой особой, всегда считала себя независимой.
Самого его, мужа то есть, я ни разу не видела. И считала, что это к лучшему. У меня, настоящей меня, был резкий, нетерпимый характер, от которого на Земле часто страдали окружающие. А еще – дурная привычка говорить то, что думаю. Так что могла и гадостей в лицо дражайшему супругу высказать.
Слуги смертельно бледнели, едва я упоминала его, даже просто вскользь. И это меня удивляло. Ну и заставляло насторожиться, правда, немного. На Земле все близкие и друзья частенько называли меня безбашенной.
- Ты, Лидка, не понимаешь, где промолчать, а где можно и мнение высказать, - твердил мне школьный приятель Антон, с которым мы несколько лет проработали в одной фирме. Его потом повысили, отправили в город покрупней, начальником. Я же осталась на старом месте, со старым окладом. – Ты пойми, если начальство тебя не спрашивает, значит, ему твое мнение не интересно.