Морриган тогда было лет девять. Некоторое время после
путешествия среди духов, плачущих и молящих ее, совсем еще малышку,
о спасении, Морриган мучили кошмары. Но любопытство она полностью
удовлетворила.
Она дождалась момента, призванного развеять ее сомнения – лежа в
кровати, прозектор коротким заклинанием усыпил сущностей света в
настенных плафонах. К счастью, в ощущениях Морриган мало что
изменилось. У нее все еще не было тела, а с ним – и органов чувств,
а потому единственной явной переменой стала обрушившаяся на нее
темнота. В ней Морриган – лишь один из лоскутов цвета ночи – и
затерялась до самого утра.
Эти долгие часы были наполнены мыслями, как серебряная чаша
монарха вином – до краев. Мыслей о матери и Доминике, о Клио и
голубке, а еще – о новой роли сестры.
Клиодна Блэр, которая всю сознательную жизнь мечтала стать
врачом и держаться как можно дальше от магии, все-таки стала
ведьмой. Ее заставили. Морриган, бокор Ганджу, ее воскресивший,
Барон Суббота, вливший в вены Клио силу духа Лоа. И, лишь отчасти,
их загадочный отец, заронивший в младшую дочь зерно сноходческого
дара. Мог ли он даже предположить, что только смерть взрастит в
Клио крохотное зернышко магии, словно в черноземе?
Никто из них не мог знать.
И снова будто бег по заколдованному кругу. В голове – одна и та
же мысль, которую Морриган внушала себе с того самого момента,
когда обнаружила мертвое тело сестры. Воскресив Клио, она все
сделала правильно. Быть слепой, оказаться невольной отступницей,
видеть с помощью птицы, а не собственных глаз, променять мечту о
врачевании на странную и чуждую пока магию сноходчества – это, без
сомнения, серьезные испытания для Клио.
Те, что порождали невольный вопрос: Клио жива, но счастлива ли
она?
Однако Морриган понимала, что другой вариант – если бы младшая
сестра умерла и стала личем – куда хуже. И подозревала, что
гоняемыми по кругу мыслями лишь оправдывается перед самой собой.
Почему? Она не знала. Наверное, не хотела провиниться перед Клио
еще больше, чем уже провинилась – когда не смогла защитить.
Когда допустила ее убийство.
Пробуждение прозектора принесло облегчение – сидеть на цепи
подобно сторожевой собаке все же не так легко. Ни голода, ни жажды
Морриган не ощущала, лишь фантомный зуд в несуществующих пальцах –
сосредоточенное в душе, а не в теле желание хоть что-то делать и
куда-то бежать. Прозектор проснулся до рассвета, затемно. Включил
свет, и тень, дрогнув, оживилась. Приободрилась и заскучавшая
Морриган – как разминающий лапы перед долгой прогулкой пес.
Позавтракав, прозектор направился в Дом Смерти. Она неотступно – а
что еще оставалось? – следовала за ним.