Юный Бакли с надеждой взглянул на мать. Алиша поерзала в кресле.
Чаша незримых весов с выгравированным на ней именем Доминика
О`Флаэрти уже клонилась к земле под натиском метких ударов
Морриган. Однако она ничего и никогда не делала вполовину. И
уходить пока не собиралась.
– Вы никогда не рассматривали для сына возможность жить в
Кенгьюбери?
Практически выстрел вхолостую. Предположение, догадка, идея… как
оказалась, созвучная с мыслями Алиши.
– Как вы?.. Почему?..
Нестройные фразы и удивленные (запоздало, но заслуженно) глаза
леди Бакли дали понять: Морриган на верном пути. Утаивать
логическую цепочку, которая привела ее к этой мысли, она не стала.
Здесь, в Пропасти, в царстве магии и лжи, прямота – редкостное
сокровище. Прямо-таки алмаз среди грубых стекляшек.
– Вы рассуждали о том, о чем многие даже не заикаются – о
приглашенных в Пропасть рассветных ведьмах. Я нахожусь здесь не так
давно, но успела заметить: у многих отступников сама мысль о
пересечении с Верхними городами вызывает отторжение. Нетрудно
догадаться, что это напрямую связано с извечным противостоянием
рассветных и полуночных колдунов – адептов вседозволенности и
приверженцев строгого следования законам. Вы же рассматриваете эту
идею как возможность – трезво, отстраненно. А значит, Верхний город
вам, в отличие от здешнего большинства, не ненавистен. Плюс ваш
сын…
– Мэтью, – тихо подсказал он, уловив заминку.
– Плюс Мэтью – ваш третий ребенок, почти не унаследовавший от
вас силу. Он не колдун и вряд ли когда-нибудь им станет. Вы любите
его…
– Конечно, люблю, – недоуменно нахмурилась Алиша. – Как можно не
любить собственное дитя?
У Морриган давно уже была заготовлена лекция на тему
многообразия материнской любви. Но она рассудила, что сейчас для
нее не время и не место.
– Вы желаете Мэтью лучшего. И это лучшее может ждать его не
здесь, где для сильных колдунов он – легкая мишень. Да и будущего в
Пропасти у простых людей нет. Либо находиться в тени магически
одаренных родственников и заниматься ничегонеделанием, либо быть
слугами у тех же магически одаренных… но уже чужих.
На какое-то время воцарилось молчание, нарушаемое лишь
откашливанием одного из боевых колдунов. Он честно отрабатывал
жалование, отдавая жизненную энергию на защиту Дома. И судя по
всему, мучаясь больным горлом.