- Это ты шутишь так? – с сомнением посмотрел я на эльфа. А затем
вздрогнул, вспомнив свою «невесту» княжну Кинту Буланскую.
Наследственная демонесса с телом восемнадцатилетней девушки и умом
трехсотлетней интриганки. Врагу не пожелаешь. А если этой несколько
тысяч лет реально? Хотя окружение определяет сознание, может она
кроме этого болота ничего и не знает.
- Эй, ты чего так напрягся? – удивленно посмотрел на меня эльф,
- плохие воспоминания?
- Можно и так сказать. Что ты о них знаешь? - кивнул я на
берегиню.
- Так сказал уже, - поднял бровь Дайки, - духи леса и деревьев.
Хранительницы чащ. Правда, то, что тут осталось, даже на деревца не
тянет. Кто его знает, конечно. Может тысячу лет назад здесь был
огромный лес из вековых деревьев. Или две. А потом река свернула не
туда, и… - эльф рассмеялся, видя мое вытянувшееся лицо, - или она
родилась здесь несколько лет назад. Или это очередной джин,
которого нужно уничтожить любой ценой.
- Что еще за джин? Я просто не очень разбираюсь в монстрах.
- А это не монстр, - нахмурившись, алхимик вытащил из водяного
небольшой черный шарик и тщательно протер его тряпкой, - ха,
повезло. Так вот, джины - общее название для нежеланных детей
эльфов, в которых предрасположенность к магии настолько сильна, что
несовместима с жизнью.
У нашего народа, особенно у сильных магов, такое не редкость.
Таких детей выкидывают на улицу, но некоторые выживают. Так что
твоя дриада вполне может быть из их числа. Но тогда и тебе, и нам
может грозить смертельная опасность. Но я не буду безумным ученым,
если не посмотрю, что из этого выйдет.
- Понятно, что ничего не понятно. Ладно, раз ты от меня не
отстанешь, пойдем в лагерь вместе.
Я поманил за собой девушку, и она тут же оказалась рядом.
Понятно. Значит, когда ей это нужно – она вполне соображает, что
нужно делать. Надо будет ее пристроить потом. Либо к лесным эльфам,
либо к друидам. Должны же здесь быть пастыри деревьев? С детства
хотел на них взглянуть, а мама с удовольствием рассказывала мне
сказки.
Или скорее почивала, учитывая, что она не моя родная мать и
вообще пыталась меня прикончить. Дважды. И даже то, что позднее мы
с ней примирились, она даже стала моей жрицей после воскрешения
Святогора, не убрало осадок до конца. Интересно, где она сейчас?
Защищает потерянный храм ожившего бога или строит разветвленную
сеть сторонников и поклонников.