Я лёг на спину, лениво покачиваясь на волнах, и закрыл глаза.
Кайф! Так здорово я себя не чувствовал целую вечность. Если это
сон, то пусть он никогда не кончается. Или хотя бы продлится
подольше.
— Ну ты и рванул! Похоже, Сеня, ты у нас в полном порядке.
Парни наконец доплыли до меня, первым, судя по голосу, Димка. Я
открыл глаза, повернул голову, стараясь чтобы вода не залилась в
ухо. Олег отстал от Петровского не сильно.
— Не похоже на тепловой удар, — продолжал между тем товарищ. —
После теплового удара так не плавают. Притворялся, что ли?
— Да нет, правда сознание потерял, — словно бы оправдываясь,
ответил я. — А когда очнулся, быстро в себя пришёл. Может и правда
это не тепловой удар был, а что-то другое.
— Я бы на твоём месте проверился, вдруг у тебя в мозгу
какое-нибудь новообразование появилось и так дало о себе знать, —
высказался доплывший до нас Морозов.
— Типун тебе на язык, — покосился на него Димка. — Хотя да,
провериться не мешало бы. Что, может, обратно к берегу? Мы же
хотели в чебуречную ещё зайти, а я уже проголодался как собака.
Одной чехонью сыт не будешь, от неё ещё больше аппетит
разыгрался.
В тот же момент у меня в животе заурчало – так отреагировал мой
молодой организм на упоминание чебуречной. Я помнил кафе
«Чебуреки», в которое мы любили студентами захаживать. Оно
располагалось на улице Братиславской. Правда, когда мы поступали в
институт, улица ещё называлась Вольской. Только три года назад в
честь города-побратима Братиславы она получила новое название.
Впрочем, в 91-м Братиславская снова стала Вольской. Вернее, станет…
Чебуреки там готовили сочные, и стоили они, если память не
изменяет, 12 копеек за штуку. Для вечно голодного и вечно нищего
студента неплохой вариант.
Впрочем, не такими уж и нищими мы были. Не сильно рассчитывая на
родственников, помогавших нам по мере сил — Морозову, например, из
деревни постоянно присылали домашние сало, колбасу, всякие
закрутки, которые мы тут же съедали — вся наша четвёрка ещё и пусть
нечасто, но разгружала вечерами, а то и ночами вагоны на товарной
станции «Саратов-2». Даже Марк Беленький пахал наравне со всеми,
так что, несмотря на его неказистый вид, который подчёркивали
вечные очки, парнем он был жилистым, а в борьбе на руках с ним мог
соперничать далеко не каждый.