— Так чего грустить-то? Отучились, свобода! Вся жизнь впереди!
Все дороги перед нами открыты!
— Вот за это надо выпить!
Марк поднял стакан, мы подняли свои, чокнулись, прежде чем их
опустошить.
А затем отправились в общежитие. Студенты к концу обучения уже
знали, кому куда придётся ехать по распределению, так что начиная с
завтрашнего дня завтра народ из общежития массово выезжает. Мне
тоже придётся съехать, поеду домой, а по возвращении мне уже должны
будут выделить от Горздрава койку в другом общежитии. Я в нём
проживу до Нового года, после чего переберусь на съёмную квартиру.
Так и проживу там до своего возвращения в Пензу, которое случится
после защиты кандидатской.
В холле общежития в будке за стеклом сидела Мария Павловна.
Волосы с проседью, строгий взгляд поверх очков.
— Что, скоро съезжаете?
— Съезжаем, Марь Пална, — за всех ответил Димка. — Отдохнёте
наконец от нас.
— С Саратовом только Арсений не прощается, его в ординатуре
оставляют, — добавил Марк.
— Да? А жить ты где, Сеня, будешь?
— Или комнату в общежитии от Горздравотдела подыщут мне к
августу, или снимать буду. Посмотрим по ситуации.
— А пока куда?
— Пока домой съезжу, отдохну от учёбы, прежде чем с головой
окунуться в ординатуру.
Наша комната находилась на третьем – мужском – этаже. Первый был
хозяйственный, там царствовали комендантша Анна Владимировна и
завхоз Николай Семёнович. На этом же этаже располагались душевые.
Второй этаж был женским, третий мужским, четвёртый снова женским, и
пятый – опять мужским. По пути успели поздороваться и немного
пообщаться с несколькими студентками с нашего курса, при виде
которых в моей груди учащённо забилось сердце. Как же, Верочка
Розова была моей любовью, я делал попытки за ней приударить, но
девушка оставалась неприступной, как крепость
«Лихтенштейн»[2]. После уже я узнал, что
у неё в Камышине был парень, который обещал на ней жениться, как
только она закончит обучение, так что у меня изначально практически
не было шансов.
Кстати, Олег тоже делал попытки за ней приударить, намекая, что
Розова и Морозова – почти одинаковые фамилии, если она вдруг
надумает выходить за него замуж. Впрочем, всё это говорилось вроде
бы в шутку, так что к Олегу я Веру не ревновал. Зато ревновал к её
неведомому камышинскому ухажёру.
А вот и наша комната… И снова ностальгическая грусть нахлынула.
Моя кровать с панцирной сеткой и деревянными спинками. Впрочем, у
всех точно такие же, как и прикроватные тумбочки, на каждой
тумбочке – настольная лампа, на моей ещё и книги, медицинская
литература. На стене видавшая виды, но в целом неплохая гитара,
произведённая на фабрике музыкальных инструментов города Куйбышева.
Портреты с портретом молоденькой Марины Влади в образе героини из
кинофильма «Колдунья». Фото с Высоцким появятся позже. Сейчас
Платяной шкаф один на всех, стол, четыре стула… Почти на всех
предметах мебели, кроме купленной нами самими – намалёванные белой
краской инвентарные номера. Хотя на стульях их, конечно, видно, они
стоят на сидушке снизу.