— В этом сарае, — поворачиваюсь к своему роскошному Пёсово и растягиваю губы в провокационной улыбке, — У моих собак есть абсолютно всё необходимое. Даже автоматические поилки, прикинь? Да, когда я дома, они практически живут на улице. Свободно перемещаются по двору. Как и мои коты! Сюрприз, да? — поворачиваюсь к соседу и вижу тихий ужас на его лице. — У меня их тоже много. С калиткой я вопрос решу. Могу и с забором вопрос решить. Всем будет лучше, если мы поставим нормальный и не будем друг друга видеть. Но ты должен меня об этом вежливо попросить, извинившись за всё, что сказал о моих животных вчера и сегодня! И я сразу же займусь этим вопросом. Новый забор будет. За мой счёт, разумеется.
— Я не буду ни за что извиняться. Думать нужно своей башкой, прежде чем псарню разводить дома. Своё слово я сказал. Не намерен от него отказываться. — с ехидством выговаривает бесчувственная скотина. — Поймаю во дворе хоть одного блохастого… пристрелю. Кот, собака… Плевать. А найду во дворе дерьмо от твоих паразитов, не обижайся. Окна будешь отмывать.
— Да? — с вызовом приподнимаю бровь.
— Да.
— Ну, тогда и ты не обижайся. — стучу ноготком по камере, привлекая внимание мужчины к своему декольте. Мне кажется, или он на сиськи мои смотрит, а не на очки, на которых камера? — Эй, сосед? Поплыл, что ли?
Мужчина поднимает глаза. Награждает меня таким убийственным взглядом, будто это я таращилась на его задницу или область паха, а не он на мою грудь пялился.
— Если ты хоть одно моё животное тронешь, я тебя посажу. Я тебе больше скажу, — уверенно проговариваю я, глядя в холодные, серые глаза, — Если с одним из них что-то случится, тебе крышка. Я не сиськами перед тобой хвасталась, а камерой на очках. Твои угрозы, твои усмешки… Считай, всё под протоколом уже. Ещё хоть раз что-то о моих собаках плохое скажешь, я тебя прославлю, как живодёра и психопата! А что-то сделаешь, будь уверен, запись уйдёт в суд. Вы с Мариной, кстати, не через суд разводитесь? Ей не пригодится запись в деле, скажем, об опеке над вашей дочерью?
— Что? — мужика проняло, сразу видно. Вон, как желваки вздулись и глаза сузились. — Ты что вякнула, овца? — о-о-о, началось. И чем же он меня удивит? — Я тебе эту камеру… — очки слетают с топа в один миг. От движения почему-то перебинтованной руки. — В одно место засуну!