— А в твою игру нельзя? — хищно скалится. — Вырядилась, как шлюха, только и делаешь, что задницей возле меня вертишь или сиськами трясёшь. Таким способом решила меня задобрить, да?
Синхронно с упавшей челюстью моя рука взмывает в воздух и со всего маху останавливается на мужской, колючей щеке. Ладонь опаляет жаром. Множество колких игл блуждают под кожей, вызывая и жжение, и онемение одновременно.
— Не смей. — с опаской шепчу я, отдёрнув руку и сделав шаг назад. — Не надо так со мной.
Сосед плотно поджимает губы и подаётся вперёд. Его глаза глядят на меня со злостью, даже с ненавистью, но руки нервно обвивают мою талию.
Воздух покидает мои лёгкие. Я так старалась ради тоненьких, идеальных чёрных стрелок, чтобы придать глазам эффект лисички, а сейчас они просто два огромных кругляша мороженого! Того и гляди из орбит выпадут, потому что мужчина с красной, левой частью лица приближает свои упрямо поджатые губы к моему лицу.
— Не… не смей. — не в силах пошевелиться, совладать со своим телом, которое просто вопит тревожными сигналами, я мотаю головой, скользя матово-красными губами по колючей щеке в самый последний момент.
Радов Владислав
Я рехнулся.
Заразился от этой чокнутой, не иначе!
— Пап? Ты слышал? Уля сама себя обеспечивает с шестнадцати лет! Сама. А ты меня на прошлые летние каникулы даже официантом не отпустил поработать. — голос дочери с трудом добирается до сознания. К мозгу ещё не вся кровь вернулась. Тяжело сконцентрироваться на происходящем. Разум словно застрял. Наверху. В нашей ванной.
— Да. Чудесно. — хрипло выдаю, мельком глянув на невозмутимую девчонку.
Куда я встрял? Куда я лезу? У неё ведь совсем мозгов нет! Впрочем, её мозги меня интересуют в самую последнюю очередь, в отличие от всего остального.
Рука рефлекторно тянется к шее. В старой, уже забытой привычке, чтобы ослабить галстук. Галстука на мне, разумеется, нет. Тру кадык. Будто ярмо на шее.
Всё рядом с этой Бядой из-под контроля выходит. Я, бензопилы, собаки, моя дочь… Реально беда. Наказание какое-то.
— Что чудесно? — хмурится моя принцесса, подозрительно буравя меня Маринкиными глазами. Поперёк глотки воздух встаёт комом. Как она сейчас на свою мать похожа… — Папа, ты тут вообще?
— Я? Я тут. — как последний идиот киваю и опрокидываю в себя стакан холодного айрана.