– Оливия, как я рада тебя видеть! – услышала я радостный женский голос.
– Патриция. – Я подняла голову и встретилась взглядом с женщиной невысокого роста, с каштановыми волосами, элегантно уложенными в ракушку, карими глазами и радушным открытым лицом. – Я тоже очень рада вернуться.
– Девочки, зайдем в дом, не стоять же нам здесь вечно. Там и поболтаем, – предложил папа, подхватив мой чемодан.
Я осталась на улице, ожидая чего-то или страшась… Почему-то сейчас вновь почувствовала себя глупой шестнадцатилетней девчонкой, дрожащей перед встречей с ним. Но я ведь выросла, стала умней, опытней, сильней морально.
Зажмурившись на секунду, чтобы собраться со всей своей ненавистью и желанием окончить свои муки, я раскрыла глаза и, широко улыбнувшись, вошла в дом.
Я стояла в ярко освещенном холле, осматриваясь. Дом был даже не пафосным – королевским. Две лестницы по бокам, ведущие наверх, были воплощением картинки в Интернете. Замок для принцессы. Мраморный белый пол играл в свете хрустальной большой люстры, свисающей надо мной. Роскошь, одним словом. И это удивило меня. Папа не любил так афишировать свое происхождение и статус. Он даже отрицал достаток своих родителей, стараясь добиться всего сам. Этот дом разительно отличался от нашего – простого, но в то же время радушного и теплого.
– Оливия, дорогая, проходи. – Патриция вернулась в холл, с нетерпением ожидая от меня действий.
– Прости, просто немного ошеломлена таким величием, – улыбнулась я.
– Это все Гранд, – смутилась она. – Честно признаюсь, дом меня даже пугает этим богатством. Чувствую себя Золушкой.
Будущая мачеха рассмеялась, а я вновь надела дежурную улыбку.
– Ужин накрыт. Надеюсь, ты проголодалась? – спросила она.
– Конечно, – соврала я, хотя была точно уверена, что кусок в горло не полезет.
– Тогда милости прошу. – Патриция махнула в сторону двух распахнутых дверей, и я, кивнув, прошла за ней.
Столовая была центром этого дома. Огромный длинный стол на двенадцать персон из темно-вишневого мрамора величественно стоял посреди комнаты. Свечи, горевшие на нем, создавали уютную и немного странную атмосферу царского великолепия.
– Присаживайся, – папа указал на сервированное место, и я послушно села, взяв салфетку и расстелив ее на коленях.
– Мы ужинаем только втроем? – поинтересовалась я, а сердце нервно забилось в ожидании.