— Здесь работали маги воды, — девушка
коснулась выпуклых обухов и закрыла глаза. — Они резали камни
струями под чрезвычайно высоким давлением. На такое способны лишь
очень опытные колдуны, потратившие не одну сотню лет на
совершенствование стихии. Что еще более удивительно — сложно
представить верховного магистра, что нарезает камни на станке.
— Не одну сотню нет? — я удивленно
приподнял бровь. — А кто живет так долго?
— Только те, в ком течет эльфийская
кровь. Или какая-то ее часть.
— То есть, башню построили твои
древние сородичи?
— Очень врядли, — спутница воровато
огляделась и поежилась. — В древние времена народы большей частью
враждовали. И во многом отражали те качества, которые сейчас
клеймит император. Орки тогда в самом деле были кровожадными
налетчиками и дикарями, гномы — жадными интриганами, что готовы
брата удавить за слиток золота, а люди просто пытались выжить и
потому плодились быстрее кроликов и резали всех, до кого могли
дотянуться. Но это... не самое печальное.
Девушка вздохнула, собралась с
мыслями и продолжила:
— Мне... весьма неприятно говорить о
таком, но ты должен знать. Тысячи лет назад эльфы были такими
борцами за чистоту крови, что никакой Герадии и не снилось. Я даже
не могу представить, что кто-либо из них возлег с существом иного
племени. И в книгах описаны даже такие обряды, когда изнасилованной
орком или человеком женщина живьем вырезали плод из чрева, а потом
удавливали его же пуповиной.
— Жесть... — я подошел к ней и
осторожно обнял за дрогнувшие плечи. — Да слушай, раньше все всякую
дичь творили. И жрали друг друга, и на кострах жгли. Главное, что
сейчас все иначе. Ну... не у всех, но у многих.
— Поэтому я сперва тебя и ненавидела,
— девушка понурила голову. — Думала, ты такой же, как и все
имперцы. Мало кто отважился восстать против тирана, хотя многие не
разделяют его взгляды. Но им страшно, потому что признаться в любви
к эльфу или орке даже хуже, чем сношать собак. Но... — она
всхлипнула, — далеко не у всех была возможность вовремя сбежать.
Очень многие люди предавали свои смешанные семьи и прилюдно
отрекались от жен и детей. А знаешь, как император повелел
проверять искренность их заявлений?
— Догадываюсь, — прошипел я. — Он
заставлял казнить их своими же руками?
— Хуже. Сначала смотреть, как толпа
насилуют их жен и топчет детей. А потом замучивать до смерти самыми
жестокими способами, которые только способны подсказать палачи из
бывших чистильщиков. А уж у тех с воображением все в порядке —
десятилетиями мечтали, как будут рвать и резать ненавистных
нелюдей.