Она двинулась дальше. Я выхватил меч
и нацелил ей в живот. Орка не замедлилась ни на йоту и вообще не
обратила внимания на прогнувшуюся кожу.
Я стиснул зубы и ослабил хватку —
выпускать пьянице кишки в мои планы не входило. Боюсь представить,
какая от них пойдет вонь. С другой стороны, на вкус они, должно
быть, как сосиски с сыром... Снова тряхнул головой, отгоняя
проклятые мысли — теперь-то знаю, кто из нашептывает, и хрена с два
она получит.
Острие тем временем под напором
скользнуло вверх и застряло в ложбинке между грудей. Следом
попятился уже я, Убра же перла вперед, как ледокол, пока не прижала
меня к стене в углу. Да так тесно, что оставалось лишь радоваться,
что у катаны затупленный обух, иначе бы он точно пропорол мне
лоб.
— Жаль, что ты не дышишь, — прорычала
орка, усилив давление. — А то бы с радостью тебя удавила.
Быть задушенным потными залитыми
пивом сиськами — смерть, безусловно, необычная, но явно не та, к
которой я стремился.
— Прямо под вашей деревней стоит
огромный древний портал в тюрьму богов, — прошипел я. — Если его не
уничтожить — погибнут все.
— А на кой ты туда вообще полез? —
она чуть ослабила хватку. — Потянуло к сородичам?
— Врата построили ксан. Им — тысячи
лет. Так что это у вас надо спросить, почему решили обосноваться
именно тут.
— То есть, это я виновата в смерти
близких?
— Я такого не говорил. Никто в этом
не виноват, кроме нежити, что пробуждается от дыхания Армилата.
Если тебе не плевать на соседей — научи меня драться. И я избавлю
вас от этой угрозы.
— Какой сердобольный и участливый
мертвяк, — Убра протяжно зевнула. — И не подумаешь, что давно
подох. Еще скажи, что любишь ту эльфийку. Если уж взялся брехать,
то придумай что-нибудь правдивее.
— Я так понимаю, на суде ты
голосовала против?
— На суде я лежала дома и глотала
пиво. Еще мне не всрались эти сборища.
— Сука!
Не знаю даже, что на меня нашло, но я
толкнул орку прямо в сиськи — и весьма удачно. Она в недоумении
отступила на шаг, а я бросил меч в сторону и снова ее толкнул, не
понимания, откуда такая сила — и такая злоба. Может, увидел в ней
свою мамашу — такую же пьяницу-пофигистку. Может, вспомнил
шепелявую белокурую мелочь, что бесстрашно бросилась мне на
помощь.
— Ладно, тебе на взрослых насрать. Но
подумай о детях, мать твою! О Мысе. Об Элионе. О всех остальных,
которым, млять, уже пришлось сражаться насмерть с ублюдками Малума.
Надеюсь, хоть при штурме ты не бухала, спрятавшись под своей
зассаной кроватью?!