— Очевидно, они их изучали, — я
осмотрел лежащие на столиках хирургические инструменты,
увеличительные стекла и чернильницы.
Скорее всего, здесь не только все
детально описывали, но и зарисовывали, однако бумаги или спрятали,
или тоже сожгли.
— Их будто вчера вскрыли, — Тила с
опаской нависла над распластанным торсом. — А ведь им под тысячу
лет.
— Думаю, дело в Армилате, —
проворчала орка. — Он не дает им истлеть. Главное — не вздумай тут
молиться.
— Надо ехать дальше, — я с опаской
осмотрелся на случай, если что-то упустил. — Здесь нет ничего
ценного.
— Вот и я о том же! — Убра
подбоченилась и повысила голос. — Где золото? Оружие? Сраный
электрум, хотя бы? А?!
— А-а-а-а!!!
Даже распластанный мертвяк не
выдержал ее воплей над ухом и кинулся на спину, словно жуткий
мясной скат. Следом подорвались и соседи, но мы уже знали, как
бороться с этими хреновыми некроморфами и справились с пятеркой
выродков с меньшими усилиями, чем прежде.
— Дерьмо! — орка стащила труп с
закорок, швырнула на пол и растоптала. — Надеюсь, дальше пойдут
только сокровищницы.
Но за следующим поворотом нас ждал
длинный ряд стальных дверей с крохотными зарешеченными оконцами, за
которыми виднелись вырубленные в скале камеры размером с ванную
комнату.
На каменных же нарах лежали кости в
обрывках истлевшей одежды, вызывая весьма гнетущую мысль. Если
испытуемые были добровольцами, то почему их держали в таких
темницах?
Если же в опытах участвовали в
принудительном порядке, то кого выбирали в качестве жертв? Рабов?
Преступников? Случайных сородичей?
Как-то это не очень вязалось с
образом благородных ученых-изгоев, что искали защиты от
притеснений. Неужели загадочные ксан хотели отомстить обидчикам с
помощью силы иного измерения?
Размышляя об этом, я подошел к
последнему окну и посветил внутрь кольцом. Луч света озарил что-то
черное, густое, и в тот же миг бледная тощая рука протиснулась
сквозь проржавевшие прутья и попыталась схватить меня за лицо.
Я вовремя отпрянул, и скрюченные
пальцы с длинными черными когтями схватили пустоту. Следом гнилые
сточенные зубы вцепились в решетки и принялись остервенело их
грызть, а лицо ходячей мумии исказила гримаса нестерпимого голода,
ярости и боли.
— Долго же она тут сидит, —
присвистнула Убра. — Хорошо, что крыша потекла, а то так и с ума
сойти можно.