— Тоня! — прикрикнул отец. — Говорю, а ты опять не слышишь. Хоть бы табличку на лоб повесила: «Ушла, вернусь не скоро».
— И свисток в губы, чтобы подсвистывать, — у нее вырвалось само. Тоня нашла себя сидящей за столом, кровожадно посматривая на тупой столовый нож. Нечестивый муж как ни в чем не бывало, сидит рядом спокойный и уверенный в себе.
В гостиной наступила тишина. Никогда Тоня не позволяла себе говорить с отцом в таком тоне, хотя нападки были и раньше. Любимой дочкой была Людмила, а Тоня, будто приемная в семье Саламатовых.
Слышно как стучат старинные часы.
— Это все нервы, — заступилась за Тоню мать, дергано скомкав салфетку в правой руке. — Такой день для нас не простой.
— Общее горе… — поддакнула свекровь Лидия.
Разговор уходит в булькающий фон. Слышаться воспоминания о том, какой была Милка распрекрасной девушкой. Кирилл скоблит ножом по тарелке, не попадая в кусок мяса. Тоне хочется, чтобы все прекратилось: ужасный день, притворные фразы.
— Да, перестанешь ты уже скоблить? — она не узнала свой визжащий голос, как не узнала себя в отражении зеркала напротив. В той девушке больше не было любви, тепла и света. Всепоглощающая ярость рвалась изнутри, уродуя прекрасные черты лица. — У меня голова разболелась, — поправила себя, ни на кого не глядя. Пойду, прилягу в свою комнату.
Пять лет вместе, а теперь все разрушено. На голову сыплются кирпичи… Один за другим, пришибая больно. Наверное, и сейчас у мужа есть любовница.
Вставать с кровати не хотелось. Потолок медленно вращался над ней каруселью. Чудились два обнаженных тела в страстной первобытной пляске. Мила и Кирилл… Кирилл и Мила. Стоны, хлюпанье, вздохи. Сестра смеется, запрокинув голову: «Смотри, овца! Он любит меня». Закрыв руками уши, Тоня мычала в подушку, молилась, чтобы пытка прекратилась, и они исчезли из ее головы навсегда. Каждая мысль о них жалила осой с яркой вспышкой фантомного кадра предательства.
Узнай об интрижке мужа и сестры раньше, как бы она поступила? Отпустила его? Развелась? Конечно, да! Тем самым сохранила Люде жизнь, а себе оставила разбитое сердце.
— Как ты? — заботливый голос мужа, вытряхнул из нее рвотный позыв. Тоня подогнула ноги, обхватив свой живот руками, свернувшись в защитной позе эмбриона.
— Подташнивает, голова раскалывается, — там, где лежала его рука на плече нестерпимо жгло. Поднять глаза боялась. Он увидит там настоящие чувства: боль, тоску, ненависть…