Я так и не знаю, что стало с нашими братьями: Лёшей, Семёном, Ваней, Костей? Она переводила вопросительный взгляд то на мою маму, то на тётю Павлю, считая, что они больше знают. Мама в тазике мыла посуду и, вытирая тарелку, сказала:
Ты же должна знать, что Лёша погиб в войне с Германией, в 1915 году, а остальные пропали безвести позднее, в гражданскую…
Да нет, я ничего не знала об этом, – возразила Лариса. Она была самая младшая в семье Верещагиных и мало знала о прошлом. С детства я привык называть её просто по имени, так молодо она выглядела. Тётя Павля сообщила: «Ты, Соня, забыла, ведь Сеня уехал жить в Турцию, после гражданской войны. Он служил в армии Деникина, и не погиб». Проговорила это она почти шёпотом и затем добавила:
И боже упаси сказать кому-нибудь про него. В тридцатом году я получила от Сени письмо из Турции, которое принёс его друг, вернувшийся в страну нелегально.
Наступившую паузу прервал папа. Глядя на шахматную доску, он пробормотал себе под нос:
Да-а, интересные дела…. Нынче зимой, – сказал он чуть громче, – в нашей школе арестовали за одну ночь, сразу троих учителей. Мы с Соней ждали, что и за мной приедут на чёрном вороне, но меня не тронули.
А что стало с теми учителями? – спросили сразу несколько голосов.
Через два дня их выпустили. Иначе пришлось бы закрыть школу. Это, наверное, был акт устрашения со стороны НКВД, чтоб поменьше болтали.
Лариса встала из-за стола, подошла к висевшему на стене папиному этюду, написанному масляными красками.
Серёжа, ты, где это рисовал? Похоже на нашу деревню Гарь.
Да, это она и есть, – подтвердил папа. – Мы с Соней ходили туда в прошлом году.
И что стало с нашим домом? Я бы хотела там побывать.
Ваш дом разобрали по брёвнышку и построили из него два барака. Эти бараки в Данилове, за кладбищем. В деревне остался одноэтажный дом, в котором жили ваши наёмные рабочие. В нём теперь начальная школа. Местных жителей осталось там мало, многие умерли или уехали в город.
Вытирая полотенцем тарелки, мама добавила: «Наш деревенский фруктовый сад недавно вырубили, некому за ним стало ухаживать, а кладбище, где похоронена наша маменька, заросло кустами. Я с трудом отыскала её могилу. Вот как всё меняется…»
Тётя Павля, глядя на бабушку, восторженно сказала:
Евпраксия Павловна, вы бы видели, какие яблоки и сливы росли в нашем саду – не хуже, чем на юге. Бывало, яблоко упадёт на землю и расколется пополам, величиной с детскую головку. Огромный был сад. Ухаживал за ним очень хороший садовник – ученик самого Мичурина. Читать не умел, но в садоводстве был грамотный.