Впрочем, как оказалось, эти двое — не единственная неожиданная
парочка, которая успела сговориться за эти дни. К моему удивлению,
Шури довольно быстро нашла общий язык с моей матерью. И знаете, что
самое худшее в этом? Теперь на меня свалилось сразу две женщины,
которым очень нравится меня дразнить. Иногда это вызывало головную
боль, особенно когда они молчаливо обменивались многозначительными
взглядами, а потом мама с невинным выражением вдруг спрашивала:
— Хотаро, а ты уже думал о том, каким ты будешь отцом?
А Шури, выдерживая паузу ровно секунду, добавляла:
— Мне кажется, он будет строгим. Ну, или станет тем, кто будет
потакать дочери во всём. Правда, Акено?
И девочка очень мило кивала, но я видел лукавый блеск в её
глазах.
Боги, за что мне это?
Но если отбросить тот факт, что теперь я стал объектом насмешек,
меня всё же радовало одно — они действительно ладили. Шури и моя
мать не просто терпели друг друга, они нашли общий язык, несмотря
на все различия в характере и мировоззрении. И пусть они и не стали
лучшими подругами, но, по крайней мере, имели достаточно уважения
друг к другу, чтобы не строить стену недоверия. А для меня это
значило многое. Ведь эти двое — одни из немногих людей, которых я
по-настоящему считаю близкими. И было бы чёртовски неприятно, если
бы они не поладили.
В остальном же время текло своим чередом. Каждый день был похож
на предыдущий: в меру спокойный, размеренный, если не считать
периодических пикировок между Томоэ и Акено, подначек от матери и
Шури и моей неизменной рутины, в которую теперь затесался
неожиданный зритель в лице Акено.
Но, как говорится, ничто не длится вечно — в один из дней Шури
объявила, что на следующее утро они с Акено покинут нас и
отправятся к Баракиэлю. И даже несмотря на то, что я прекрасно
знал, что этот момент неизбежен, новость резанула по внутреннему
комфорту. Что бы я там ни говорил, но дом, в котором всю неделю
было шумно и многолюдно, мне действительно нравился. Он не просто
стал убежищем, а на какое-то время превратился в по-настоящему
тёплое место. Голос Акено, её присутствие на тренировках, её
неуклюжие попытки вписаться в нашу семью, подколы Томоэ, коварные
улыбки матери и Шури — всё это было частью чего-то… важного. И
теперь это уйдёт.
И если мне было грустно, то что уж говорить об Акено? Как только
Шури произнесла эти слова, я увидел, как лицо девочки сначала
застыло, потом словно стало напряжённее, а после… она просто встала
и вышла из комнаты. Я не последовал за ней сразу. Но через
некоторое время, когда она так и не появилась на ужин, я решил, что
мне всё-таки нужно с ней поговорить.