Я окинул толпу взглядом.
– А где Алике? – спросил я. – И еще двоих не хватает.
Цецилия, нахмурившись, встревоженно оглядывала подопечных. Я
поднялся. Глянул убийственно на тетушку. Потом снял охотничье ружье
со стены, достал патроны из комода, зарядил, несколько бросил в
карманы брюк.
– Эгихард…
– Возьмем двух старших с фонарями. Остальным – сидеть дома,
никуда не уходить! Поняли?
– Да, – хором отозвались они.
– Кто и когда видел Алике и Блазе с Милли в последний раз?
– Они втроем ловили Лоххи… – отозвался кто-то робко.
Мы вышли из дома и снова направились к лошадиному загону. А
оттуда уже в сторону, куда сбежали лошади.
– Эгихард, зачем тебе ружьё? – спросила Цецилия.
– Для красоты. Я ведь прекрасно знаю боевую магию, тётушка, –
отозвался я.
– Сейчас не время для дурацких острот!
– Как и не время для дурацких вопросов, – огрызнулся я. – Чёрт
бы вас побрал и всех моих родственников.
– О, да, – в сторону сказал моя тётушка.
Я покосился на нее с подозрением. Но она не стала ничего
пояснять.
Около прорыва в ограде загона следов на земле не осталось – всё
уничтожил ливень. Но меня словно вела интуиция.
Фонари пары тетушкиных приемышей светили на мокрую землю, на
примятые влагой травы. Мы поднялись на один из терпов. И тут лучи
света задрожали, заметались по залитой кровью земле. Кто-то
испуганно вскрикнул и заплакал. Цецилия вырвала фонарь, направила
его на оборотня. Ружьё уже лежало у меня в руках. Я взвёл
курки.
– Лоххи…
Я медленно подошел к кобылице. Она перебирала передними ногами,
пытаясь ползти в сторону моря. Из её окровавленного рта вырывалось
злое всхрапывание. По земле яростно захлестал рыбий хвост. Не было
у неё прежней длиной, поистине королевской гривы, по которой так
легко отличить фризов от других пород лошадей. Вместо неё торчал
острый хищный плавник. На шее с обеих сторон прорезались щели жабр,
с которых стекала окровавленная пена.
Но у меня перед глазами мелькали другие картинки, выхваченные
светом мечущегося фонаря. Я видел двух мёртвых детей и Алике с
разорванным горлом. Это их кровь заливала травы на холме.
Я подошел к кобылице, упер дуло ружья в затылок.
– Прости, Лоххи, – прошептал я.
Грянул выстрел. Светящиеся синим светом глаза кобылицы
угасли.
Я достал охотничий нож.
– Эгихард, ты не должен… – начала было Цецилия.