Эти слова мы с сёстрами друг дружке и повторяли, когда собирали
небольшие камни-окатыши и выкладывали ими дорожку вокруг забора на
метр, широкую площадку перед воротами, дорожку от ворот к дому,
бане, сараям, леднику. Чтобы грязи возле дома и на дворе не
было.
- Что, девоньки, спина никак болит? - спрашивала бабушка.
- Ага, - кивала я, утаптывая камни в подготовленной для этого
небольшой канаве.
- Зато дом со стороны смотрится красивым и богатым. - Фыркала
Тося. - Это от богатства спину ломит!
- Нет, это от жадности. Могли бы и не поднимать эти камни, не
таскать, и не укладывать. - Усмехалась бабушка.
Такие её присказки почему-то запоминались. Просто врезались в
память, и гораздо надёжнее, чем всякие поучительные
нравоучения.
И буквально за день мы стали взрослыми. Маленькими по возрасту и
росту, но постаревшими в душе. Мы взрослели, провожая отцов и
братьев на фронт. Коротая время в тревожном ожидании почты. Видя
почерневшие лица своих односельчан, получивших похоронки. Замирая у
приёмников, когда звучали слова, останавливающие всё вокруг.
"От Советского Информбюро"...
Мы старели, слыша, что неся тяжёлые потери отступили какие-то
части, о продвижении немецких войск, что означало, что наши войска
отступили. Или уничтожены, или попали в плен. Мы точно знали, в
каких частях служат наши. И не только родные, но и соседи. Но
переживали за всех. И неважно в тот момент было, что речь идёт о
совершенно незнакомых нам людях. Это была общая боль. Одна, но
разделённая на миллионы людей.
Много позже я в мыслях часто возвращалась в то время. Мне
казалось, что огромный подвиг всего народа, всей страны зарождался
в тех самых моментах и в этой общей боли. И победа, и
восстановление почти половины страны из руин и попелища, и стройки,
и резкий рост достижений всего и вся... Всё это рождалось в
напряжённой тишине у приёмников, под голос Левитана.
Но тогда... Я рыдала. Уткнувшись в холодную стену дома, среди
грязного и просевшего мартовского снега. В тот момент, мне
казалось, что я ненавижу весь мир. За его несправедливость. За эту
войну. За эту похоронку на отца. Моего сильного, умного папу. Может
он и выглядел старше своих лет, но у него за плечами уже была одна
страшная война, ранение, болезнь. У него было слишком много морщин
и усталый взгляд. Но когда папа улыбался, казалось, что всё вокруг
становится иначе, светлее и проще. А уж когда отец брал в руки
гармонь...