Новиков сел на колени, опустив руки.
Отец Павел прочитал ещё пару фраз и замолк.
– Надо же, помогло, – прохрипел
Новиков. Горло сухо саднило, там как будто ком перекатывался.
– Давайте, поднимайтесь. – Отец Павел
подал ему руку. – Вам надо в поликлинику.
Новиков тыльной стороной кисти
дотронулся до лба, кожу обожгло, а рука стала влажной.
– Вы зачем пришли? – спросил Новиков
по пути в ванную.
– Я подумал, что опасно оставлять
тетрадь у вас. Они ведь могут за ней прийти, – ответил отец Павел
откуда-то из-за спины. – Раз уж этот крест выпал мне, так надо его
нести, а не сваливать на других.
Новиков плескал холодной водой на
лицо и смотрел, как алые струи исчезают в сливе. Наконец отважился
глянуть на своё отражение. Три глубоких царапины прямо по лбу. И
как объяснить это жене? Медведь напал?
– У вас есть аптечка? – спросил отец
Павел, выглядывая из-за двери.
– В машине есть.
Они сходили в гараж, и потом отец
Павел ещё пятнадцать минут обрабатывал раны Новикова щипучим
антисептиком и бинтовал ему голову, что-то бормоча. Получилось
неплохо.
– Надо Антону позвонить, – проговорил
Новиков, собирая щёткой осколки стекла в совок.
Отец Павел молча листал страницы
тетради.
– Не такая уж бесполезная штука, а? –
вяло улыбнулся Новиков, возвращаясь с кухни, где выбросил осколки в
ведро.
– Давно она обгорела? – спросил отец
Павел, показывая коричневые пятна на странице.
– Так это, наверное, я случайно её
поджёг. – Новиков подошёл ближе. Пятно вроде не задело никакие
слова, подпалина осталась только на обложке и последней странице,
совершенно чистой. Если не считать пары чудны́х закорючек.
Новиков забрал тетрадку у отца Павла
и подошёл ближе к свету. А ведь листок был чистым. И кривульки
проступили только тогда, когда бумагу нагрело огнём. И что бы это
значило?
Новиков достал зажигалку, щёлкнул и
поднёс пламя снизу к листу.
– Что вы делаете? – ошарашено
вскрикнул отец Павел.
– Если не ошибаюсь, пару часов назад
вам на эту вещь было почти наплевать, – проговорил Новиков, водя
пламенем зажигалки под бумагой.
– Ну, не то чтобы наплевать, –
смутился отец Павел.
– Вот вы Ленина всё ругаете, а кто-то
из ваших предшественников воспользовался его методом. – Новиков
убрал зажигалку и победно показал священнику лист тетради, на
котором от нагрева проступили написанные от руки строки. – Это
написано молоком. От огня сахар покоричневел.