грозное солнце нахмурит лик
и занесёт над безумцем меч.
Если не свалится в пасть земли,
значит, придётся безглавым лечь,
кровью своей напоив песок.
Меч просвистел, не задев виска.
Вот он подходит, силён, высок,
словно как круча прочнейших скал.
Солнце плюётся закатом в грудь,
лава шипит позади ужом.
Надо лишь раз глубоко вдохнуть,
в воду войти… Раздаётся гром
в недрах разинувшей пропасть-пасть,
яростно взвывшей земли, и вновь
подняты копья… Неужто – пасть
в пламень бегущих за ним валов?
Снова взлетает из копий рой.
Солнце уверенно горячо.
…Но почему не упал Второй?
Третий стоит за его плечом
и подаёт обожжённый щит.
Солнце беснуется вдалеке,
больше не воет земля – визжит.
Третий Второго ведёт к реке.
Следом – Четвёртый, а дальше – сто.
Ночь наступает. Миллиарды солнц
песней своей заглушают стон
гаснущей лавы.
И сбылся сон
всех беспокойных, искавших жизнь —
вот она, звёздная глубина.
Значит – нырять и внутри кружить,
хоть никогда не достать до дна.
Однажды в июле, когда расползался кровавыми пятнами в небе закат,
я слушал Шопена «Блестящие вальсы» под скрежет кипящий далёких цикад.
В возвышенных мыслях купая свой разум, глядел на цветущие я облака,
и высь танцевала, приятная глазу, прозрачна, бесшумна, светла и легка.
Пузырилось небо ожогами солнца, и музыке я отдавался сполна,
смотрел, как от края до края несётся по небу кипящего мёда волна,
и синь – словно море, закат – словно пена, под ним – горизонта горящая нить.
Я слушал «Блестящие вальсы» Шопена, и мне захотелось кого-то убить.
***
Однажды сентябрьским задымленным утром читал я Шекспира на старом крыльце,
и колокол где-то звенел поминутно, печален и тих, как хрустальная цепь.
Я слышал речушку за брошенным садом и крылья синичьи за самым плечом.
А солнце вставало – как будто бы рядом, и мне становилось почти горячо.
И ветер блуждал средь травы и тумана, в колючей росе он валялся да мок.
Я очень любил подниматься так рано, смотреть на спокойные крыши домов.
Когда от тумана вокруг было седо, природа была и стара, и свежа,
читал я Шекспира. И в доме соседа мне вдруг захотелось устроить пожар.
***
Однажды февраль заморозил всё небо, и небо свалилось лавиной на мир.
Полгода прошло, как в театре я не был – и чувствовал, скука мне сердце щемит.
К театру я шёл по шипящему снегу, и белые тучи мне бились в глаза,