Алина Карловна Краузе. Калуга. Октябрь 2005 года
Помню, в тот день мне приснился удивительный сон. Обычно сны снились страшно муторные, утомительные, неуклюжие, как огромные чужие валенки, – я опаздывала на совещание, не могла найти нужный автобус или вспомнить номер телефона, по сто раз крутила застревающий диск, спешила, путалась в однообразных малознакомых улицах. Иногда снились даже детство и школа, но все то же – в задаче не хватало вопросов, я лихорадочно искала и не находила учебник, листки контрольной рассыпались по полу. И каждый раз не покидало мучительное чувство стыда и собственного несовершенства.
А в тот день приснилось, что я получаю известие из опекунского совета – нашлась моя сестра-близнец. Нет, из какого-то другого совета, но письмо помню прекрасно, на официальном бланке. И тут же в мою комнату заходит женщина, может, она сама и принесла письмо, милая, не очень молодая женщина со страшно знакомым лицом и привычно заколотыми в пучок пушистыми русыми волосами, с моим лицом и моими волосами, и я, задыхаясь от радости, обнимаю ее и плачу, прижимаю к себе и плачу, плачу, не могу удержаться от нескончаемых слез по нашим общим потерянным невозвратным годам.
Мама хотела только девочку. Папа часто об этом рассказывал. Она даже заранее купила розовые ленточки, чтобы завязывать поверх толстого ватного одеяла для малышей. Какая еще может быть погода в октябре, кроме как холод и дождь? В октябре 1950 года, вот какая хорошая дата выходит – 10.1950, пять лет после войны, а когда девочке исполнится пятьдесят, наступит новое тысячелетие, боже, как интересно! Она и себе купила новые резиновые сапожки, не черные, как у всех, а веселого детского цвета – красные с синим ободком. Потому что с ребенком полезно гулять в любую погоду, но кормящей матери особенно важны сухие теплые ноги. И платье купила с застежкой на груди, целым рядом пуговичек от воротника до пояса. Вдруг потребуется накормить дитя в дороге. Имя тоже готовилось заранее, ласковое и звонкое имя, так и хочется пропеть – Ляленька, Аленька, Люлюша.
Сапоги много лет хранились на чердаке. Даже когда позволили уехать из Казахстана, папа сунул их зачем-то в узел с моими старыми игрушками. Хотя у меня нога на два размера больше. А у Фаины Петровны размер совпадал, но она никогда не прикасалась к маминым вещам, даже шубку на захотела примерить, хотя папа уговаривал – ведь все равно для Алины не сохранить. Так и получилось – когда я подросла и шубку развернули, она вся оказалась в проплешинах и вскоре совсем рассыпалась, кролик – слабый мех.