* * *
Гонсало вёл их через залы клуба, перекрикивая музыку:
– Ринг установлен в подвале. А здесь, наверху, танцпол, бары, столики. Для бойцов на ринге есть скидка.
Лекса шла рядом с Гонсало, оставив Хагена позади. Вертела головой и показывала пальцами:
– Ой, это же Си-Джей, рэппер. И его подруга – фотомодель из России.
– Да, – кивал Гонсало. – А рядом с ними сын мэра. А вот за тем столиком сидит сценарист из Голливуда. А ещё чуть дальше какой-то режиссёр из Европы. Вон тот дедок за столиком слева – продюсер из UFC. Я с ним не знаком, не знаю, что он забыл в этой дыре. Но среди этих небожителей стало популярно ходить в такие места, как наш клуб. Поэтому ты не смотри на обстановку, мы специально поддерживаем вид, будто это нелегальное заведение, которое содержит мафия, хотя на самом деле давно есть все разрешения и документы.
– Почему ты говоришь «мы»? Ты что, учредитель?
– Нет, куда мне. Я простой парень. Но я давно дерусь на ринге. Просто помогаю организовывать бои. Рисую турнирную сетку, придумываю бойцам звучные клички. Всякое такое.
– Как интересно! – воскликнула Лекса. – А я всего лишь администратор в магазине.
Хаген безучастно смотрел на неизвестных ему людей, стараясь не отстать от Лексы. Его печалило то, что девушка о нём забыла. Слушала только Гонсало, смеялась его шуткам. Вообще вела себя так, будто не было рядом никакого Хагена.
Эррера провёл их к бару, помог Лексе взгромоздиться на высокий стул, а сам устроился рядом. Хагену стула не хватило, поэтому пришлось стоять, чуть ли не подбородком упираясь в высокий бар.
Гонсало подозвал бармена:
– Кто что будет?
– Дайкири, – сказала Лекса.
– Пиво, – сказал Хаген.
– Я просто воду, мне ещё на ринг идти, – заключил Гонсало.
– Буду болеть за тебя! – сказала Лекса.
– Чего болеть, детка? Лучше поставь на меня деньги. Хотя, если бы дрался Майк, я сам бы ставил на него. У него такая внешность, что никто не подумает. Без обид, бро. Ты не передумал?
Хаген отпил пиво и покачал головой:
– Я не готов.
– Бро, если бы не видел твой бой с Хуаном, подумал бы, что трусишь.
Лекса вдруг согласилась:
– Если бы не видела, как ты уложил Горецки, тоже подумала бы, что трусишь. Что с тобой не так?
Хаген пожал плечами, стараясь не смотреть им в глаза. Не мог же он признаться, что с ним всё не так? Что он действительно трусит? Что ему страшно даже представить, как чужой кулак летит ему в лицо: ломает нос, разбивает губы, крошит зубы… Тут он отчётливо увидел свою кровь на ринге. И помотал головой, отгоняя наваждение.