Обошлось. И туда провел, и обратно вернулся. Саперы эту тропинку быстренько заминировали. Расстреливать пешеходного водителя не стали. Даже вовсе наоборот: представили к ордену Красной звезды…
…А вот дослужить до положенного досрочного дембеля у капитана не получилось. Конфуз вышел на учениях. Проводились некие маневры совместные. С участием командования одной из соцстран. Первый день прошел на высоте. И капитан наш афганский тоже в грязь ничем не ударил. И поэтому поводу заглянул вечерком в штабную палатку: а там вечер интернациональной дружбы с закуской и тем, с чем ее легче внутрь принять. Сидят степенно, принимают постепенно. Форма у всех полевая, да дело к вечеру, смеркается, и от закуски в глазах понемногу резкость пропадает: кто там майор, кто лейтенант – не видать… И вдруг какой-то мелкий с непонятными петличками и погонами на очень ломаном русском начинает афганскую тему. Ни к чему, дескать, туда влезать вам было, теперь попробуй, вылези… Капитан этой темы не любил. Очень не любил. Особенно не любил тех, кто эту тему поднимал. Привстал капитан над столом и хлопнул по узкоглазой морде говорившего от всей своей капитанской души. Брык… Только пятки узкоглазого вверх метнулись. А капитан в гробовой тишине вернулся к закуске…
Наутро его вызвал командующий. «Капитан, что вчера произошло?» – «Учения, та-ащ генерал-мъёр!» – «Не включай дурака, капитан! Это я без тебя знаю! Что вечером произошло, в штабной палатке?» – «А… Дак это… Так, посидели маленько…» – «За что ты ударил союзника?» – «А чё он, падла косоглазая, говорит, что нам в Афгане делать нечего? Давить, с-сука, таких надо!» – «Согласен. Одно хреново: это был начальник штаба наших союзников». – «Ой-ё… А я смотрю, чё-то он по-русски как-то… Не того…» – «Дурак! Смеется еще… Одно я могу для тебя сделать, капитан: садись и пиши. Сейчас пиши! Здесь! Рапорт по состоянию здоровья! Позавчерашним числом, понял?»
Нет, не все генералы – гады. Этот, например, нашего капитана от трибунала спас. Мало ли кто там в палатку забрел. Темно было… Нет у нас такого офицера. Уволился по контузии. Ищи-свищи…
Правда, теперь ему предстояло горбатиться на пенсию до шестидесяти лет, как любому гражданскому. Но он не унывал. Заедет в часть на своем «Урале» с коляской: «Ну что, пацаны? Служба идет?». – «Идет, та-ащ тан!» – «А у меня закончилась!» И фр-р-р – по газам…