Но день этот мы запомнили надолго.
Как запомнили и жареное мясо, которое нам однажды приготовил наш повар-азербайджанец на печке-бочке…
А порох? Ну! У родника быть да не напиться? Конечно, распотрошили не один заряд, нанеся непоправимый урон боеготовности родной армии (хотя, на фоне тех кривых штабелей полусгнивших боеприпасов говорить о боеготовности не приходилось вообще). Да, солдаты – те же дети, только игрушки опасные да игры вредные для здоровья. Порох макаронинами очень забавно летает, если один конец заплющить, а второй поджечь… Долго еще в умывальнике родного химбата по ночам пахло порохом в прямом смысле слова…
Кстати, об умывальнике. Когда мы нестройным строем вошли на территорию части, глядя на нас не гоготали только тополя. Понять истоки этого приступа тотальной веселости мы смогли, увидев себя в зеркало в умывальнике. Поскольку нам (как я уже говорил) было разрешено не бриться (в том числе и по причине отсутствия зеркал в походных условиях), то и на отражения свои мы не любовались почти месяц. И почти месяц покрывались равномерным слоем угольной копоти в палатке. С большим, надо сказать, трудом опознали мы себя в тех шахтерских физиономиях, что изумленно глядели на нас из зеркала умывальника…
* * *
Другая командировка подкралась к нам через полгода.
Смысла в ней было еще меньше.
Забросили нас десятерых в новую часть. Строить забор вокруг нее. Да. Лучших, видимо, во всем Краснознаменном Дальневосточном военном округе специалистов по заборовозведению, чем бойцы отдельного батальона засечки и разведки ядерных взрывов, не было.
Всё бы ничего, но – сентябрь. Месяц приказа… Что? Не понятно? Поясняю. В сентябре (кстати, также, как и в марте) выходил приказ министра обороны СССР, означающий грядущую ротацию кадров: духи становились шнурками, шнурки – фазанами, фазаны – дедами, деды – дембелями.
Как такое событие не отметить? Тем более, что в нашей «заборной» команде, в основном, были две последних категории?
О празднике позаботились заранее. Договорились с начскладом, прапорщиком по кличке «Табуреткин», о бартере «работа в обмен на продовольствие». То есть за две восьмисотграммовые фляжки спирта мы два своих выходных потратили на наведение порядка в его складском кавардаке.
И вот – день «икс». Взводному летёхе, который был у нас за старшего, мы накануне выгрызли всю кокарду по поводу предстоящего вечера (и ночи) пятницы. В конце концов, он сломался. Дал добро на самоволку в деревенский клуб. Танцы танцевать. Но потребовал, чтобы мы его взяли с собой. Ага. Конечно. Очень он нам нужен. Продинамили мы его, и с чистой совестью рванули в деревню.