Вчера я убил свою мать - страница 22

Шрифт
Интервал


Боль пронзила моё лицо и в особенности левый глаз. Я почувствовал, как обжигала рана, идущая аккурат по моему пока ещё подростковому лицу. Из глаза текли то ли слёзы, то ли кровь.

Мать отошла на несколько шагов назад, ближе к выходу. Сначала смотрела куда-то вдаль, потом посмотрел мне в глаза и бесстрастно прошептала:

– Я думала, я вырастила сильного человека, а не тряпку. Я разочарована в тебе, Уильям.

И медленно поднялась по лестнице, хлопнула дверью, заперла на замок.

Возле лестницы она забыла керосиновый фонарь. И лишь он был моей путеводной звездой в этой жизни, потому что в тот момент, когда она ушла, единственное, на что мне хватало сил, так это только умереть, как крысе в застенках. И ведь всем будет плевать, где я и что со мной стало.

Я рухнул на холодный пол. Обруч больно сдавил горло, мешая дышать. Но мне было всё равно – я просто хотел умереть. И ведь почти умер.

Она выпустила меня спустя почти две недели. Ли по секрету шепнула, что мать поняла, что без меня хозяйство встало, а Филипп один не справится со всем, поэтому и выпустила. Кто знает, сколько бы она могла бы держать меня в подвале, если бы не это.

Я попросил сестру связать мне свитер с высоким воротом. Она посмотрела на мою шею и поняла, зачем мне это нужно. На глотке сияли чуть зажившие раны и потёртости от обруча, которые мне не хотелось никому показывать.

– Я сделаю мягкую подкладку на спину, – тихо сказала она, даже не смотря на мою спину, знала ведь, что там теперь было. Кровавый фарш. Кровь на спине теперь текла постоянно, и мне приходилось чаще обычного отдавать Лейле вещи на стирку. Она грустно смотрела на кровавые пятна и с горьким вздохом сожаления бросала очередную рубаху к остальным вещам в корзину. Затем шла на улицу, стирать всё это. Я помогал развешивать.

Братья мои делали вид, что ничего не произошло, хоть они и скучали. Стоило мне тихо войти в комнату ранним утром, когда ещё только солнце начинало свой обыкновенный восход, когда в это время обычно Джон отбирал у меня одеяло, потому что в комнате становилось слишком холодно, братья разом раскрыли глаза и бросились ко мне в объятия. Они не проронили ни слова – одни лишь слёзы.

– Может, полежим ещё пять минуточек? – улыбнулся Джон, приглашая меня лечь. Я не мог отказать ему и лёг рядом, не обращая внимания на жгущую боль в спине, делая вид, что у меня всё хорошо. Никто ведь и не спросит – все и так прекрасно понимали, где я и был и что случилось. Даже маленький Сэм, развитый не по годам мальчик, прекрасно осознавал, что происходило в этом доме и что лучше не попадаться матери на глаза.