И, все-таки, самой большой моей страстью были самолеты…
Теплыми летними ночами, завершив рабочий день, я набивал карманы своей летней куртки свежим ароматным ржаным хлебом, после чего брал с собой, купленный за свои же деньги в комиссионном магазине кассетный плейер SONY и тайком, через пожарный люк, вылезал на покрытую застывшей черной смолой крышу нашей пятиэтажки. Если день был знойным, крыша успевала нагреваться до состояния, когда смола под ногами приходила в легкое движение и могла сохранять на своей поверхности следы от моих кроссовок. Там, наверху, я сбрасывал с себя куртку, стелил ее вместо лежака и удобно ложился на спину. Только на крыше я отчетливо ощущал все звуки и запахи ночного города, которые перемешивались с запахом свежей хлебной горбушки. Легкий августовский ветер трепал неухоженные мальчишечьи волосы, таким образом благодаря меня за то, что я не забываю о нем. Моей любимой музыкальной группой в то время была The Kelly Family, а самой любимой их композицией – «Fellin love with an Alien». Нажав на плейере клавишу «Play» и заложив руки за голову, я начинал фантазировать…
Мой взгляд в такие моменты был устремлен в бездонное ночное небо, наполненное сигнальными маячками авиалайнеров, пролетающих сквозь скопления миллиардов звезд млечного пути. Млечный путь лучше всего просматривался на ночном небе именно в августе, в месяце моего рождения. Наблюдая за движением самолетов, я представлял, что это движутся кометы, путешествующие из одной части вселенной в другую. Каждая из таких комет управлялась особенными людьми – пилотами, которые даже не подозревали, что где-то далеко внизу за их ночными полетами наблюдает один мальчишка, бесконечно завидуя им…
Когда еще отец служил в армии, я часто видел написанные краской на ливреях больших транспортных ИЛ-76 имена и фамилии каких-то, видимо, очень героических людей.
«Вот, если бы когда-нибудь моим именем назвали такой же громадный самолет! – думал я. – Взлетает он такой, а люди внизу смотрят на него и читают: „Савва Скорин“… А я сижу весь такой серьезный в кабине пилотов, крепко держу руками штурвал и ни на что не отвлекаюсь… Все потому, что профессия у меня такая… героическая».
А еще я часто задумывался над природой числа Пи, о существовании которого узнал на одном из уроков математики. Вообще я не любил математику. Сам не знаю, почему. Не любил и все. Может, потому что скучно объясняли. Или потому, что я, и вправду, был бестолковым, как часто отзывались обо мне учителя. Но одна деталь в этом предмете захватила меня настолько, что я не мог не ломать над ней голову, особенно в тот самый момент, когда мои глаза были устремлены в бесконечное ночное небо.