Мифы всегда преувеличивают, но никогда не лгут. Связь камня со временем и пространством, а судя по всему и с умами людей, для меня была очевидной.
Уже уровнем ниже я пролетал над крышами усеянных скелетами антенн и солнечных панелей. Открытые рестораны на цветущих верандах. Группа подростков, перепрыгивающая пропасти между покатых крыш здании. У меня короткой судорогой свело левую ногу.
С Часовщиком мы все же нашли контакт, хоть он и не пролил особого света на камень. Сначала я подкидывал ему блестящие безделушки, за которые он отказывался достойно платить. Зная, что мне нужна солидная сумма, потом он еще не раз предлагал найти покупателя для камня. Но признав свое бессилие в этом вопросе, он разглядел другие мои таланты и связал их со своими потребностями. Он сам стал подкидывать наводки и однажды обмолвился об очень интересном заказе, но потом долгое время его откладывал. И вот вчера он сообщил о том, что звезды сошлись и у него все готово. За этим разговором я к нему и ехал. Так, я и окунулся в культурные слои Парижского черного рынка антиквариата.
Когда я уже выходил со станций позвонил Пирс. Да, Пирс – мой собственный черный алмаз этого самого черного рынка. Местный абориген и старый друг, который помог мне когда-то выжить и адаптироваться к неприветливым улицам совсем другого Парижа. Без горячего капучино и круассан по утрам, города отличного от фотографии с туристических открыток.
Мы не виделись лет десять, но он помог и в этот раз. Примерно первые полгода я пытался начать как-то жить заново и по-новому. С Пирсом мы выкупили старое заведение и решили построить там бар. Это было его локальной мечтой. Крутой, большой, охуенный бар.
Мы решили делать все сами и это вылилось в нескончаемый ремонт. Но как только первая партия алкоголя выстроилась на стройных полках бара, а в зале появились первые столы и стулья – мы открылись. Ну был некий шарм в этом недострое, который привлекал первых забегаев на один-два шота. Днем стройка, вечером стойка. Так и работала эта трудовая терапия, в этот период я спал крепче всего. Чудесно, сладко и без единого сновидения.
Облагораживание бара шло по всем фронтам: сам бар, зал и кухня, нижний этаж Пирса, второй этаж и фасад здания. Второй этаж был большой кладовкой, секретным хранилищем и нашем пристанищем – жили мы здесь же. Когда этот склад мы подразгребли, обустроив его под мастерскую, мне все чаще стали мозолить глаза картины Агаты. Как и другие вещи, я оставил их там. Нет, большую часть я даже не распаковывал, но сам факт их присутствия…