Ван Хайден вернулся домой без денег, без корабля, без кофе, а самое главное, без сокровищ Родригеса. Из Адмиралтейства его уволили, как не справившегося со своею миссией. Ван Хайден очень переживал по этому поводу. Он постарел, осунулся, его постоянно мучил надрывный кашель, иногда он задыхался, точно взбирался на гору, покалывало грудь, оно и понятно, каторга в шведских каменоломнях – не дача на Кислых Водах.
Но в нем до сих пор жила уверенность, что он обязательно завладеет «кошельком» Родригеса. Денег на новую экспедицию у него уже не было, но был еще золотой Крест с большими драгоценными камнями. По его мнению, стоил тот Крест огромных денег. Так и было на самом деле. Необходимо было его продать. И вот он выбрал момент, когда Липочка со Лаврушкой ушли кататься на санках. Был ноябрь месяц, снег выпал рано, и зима в тот год выдалась снежной и студеной.
Ван Хайден поднялся на второй этаж, в спальню. Он отодвинул громоздкий сундук, стоявший у окна, поднял половицу и вынул из-под пола Крест, завернутый в серую холщовую тряпицу. Торопливо сунул его за пазуху и вышел из своего дома на Посадскую улицу. Он остановил проезжавшего мимо извозчика. Путь его лежал в известный в городе ювелирный салон господина Храповицкого, бывший тогда на Невском проспекте недалеко от реки Мойки.
Не прошло и получаса, как голландец уже сидел в черном кожаном кресле у пылающего камина в кабинете ювелира. Храповицкий – грузный мужчина с золотым пенсне на мясистом носу, сидел за массивным столом и внимательно, через лупу, изучал Крест, принесенный Ван Хайденом. Покончив рассматривать Крест, ювелир принялся разглядывать странного посетителя.
Худое изможденное лицо, длинные светлые с седыми прядями волосы, напряженный взгляд водянисто-голубых глаз. Одет прилично, но не богато. Ювелир подошел к окну и посмотрел на улицу, – у парадного подъезда кареты не было, а стояли обыкновенные дрожки, на облучке которых сидел ямщик в тулупе.
– Чиновник какой-нибудь. Мелкая сошка, – подумал Храповицкий и произнес цену совершенно неприличную – раз в сто меньшую, чем на самом деле стоил Крест.
Ван Хайден даже подскочил с места, словно сидел не в мягком удобном кресле, а на раскаленной плите. Он буквально задыхался от возмущения и обиды, вдобавок его душил хронический кашель.