* * *
Она выставила на полированный белый буфет стакан и бокал. Стакан до самых краев наполнила водой из бутылки. В бокал налила отмеренное с точностью до миллилитра бодрящее охлажденное шабли. Вернула тяжелую бутылку с толстым дном на дверцу холодильника, в компанию еще к пяти таким же.
Этим утром, аккуратно записывая дела на день, она решила, что сначала выпьет только одну порцию.
Потом поднимется в спальню, к городскому телефону – стационарному и без радиотрубки. Так хотя бы во время разговора она не сможет налить себе еще.
Она остановилась у своей «белфастовской» раковины и размеренными глотками, точно лекарство, выпила вино.
Неторопливо прошла к столу, на котором царил идеальный порядок, взяла блокнот и ручку. Еще одну ручку про запас. И, бесшумно ступая, начала подниматься по лестнице.
Холодная пустота сизо-серой спальни поразила ее, хотя с утра здесь, разумеется, ничего не изменилось. От волнения и вина подгибались ноги, и она тяжело плюхнулась на полосатый матрас.
В блокноте жирными черными цифрами был аккуратно выведен мобильный номер Мэтта. Числа она запоминала плохо, а из телефона этот номер уже давно удалила, но теперь умудрилась найти его в их общем старом медицинском полисе.
На самом деле это был шанс доказать, что она справилась. Что все под контролем, и дела у нее идут все лучше и лучше. Но больше всего ей просто хотелось вновь услышать его голос.
Желудок сжимался от страха, пока она нажимала кнопки на допотопном аппарате. Один за другим последовали томительные гудки. Если он сейчас не ответит, она…
– Алло!
В первую секунду у нее изо рта выходило лишь еле слышное сипение.
– Привет, Мэтт. Это Алекс, – выдавила она наконец. Каждое слово эхом отдавалось в трубке.
– О… привет, Алекс. Как ты?
– Хорошо, спасибо. Опережаю твой вопрос – я выпила всего один бокал, – пошутила она – возможно, чуть резче, чем хотела. На том конце провода послышался вежливый смешок, и она болезненно поморщилась.
Когда-то этот низкий, бархатный голос находился в ее полном распоряжении. Его можно было услышать в любой момент, стоило только захотеть. Прошло два с половиной года, и она скучала по Мэтту каждый день. Из двух главных любовей всей ее жизни он был той, что не вредила здоровью.
– Извини, что беспокою, но я подумала, ты можешь мне кое с чем помочь, – произнесла она бодрым четким голосом, как самый настоящий профессионал, хотя прекрасно знала, что Мэтт прекрасно знает: ее нижняя губа уже дрожит, а глаза наполнились слезами.