Пламя весело затрещало, Брок, повернувшись уже наполовину одраконившимся лицом ко мне, вкрадчиво, выразительно поинтересовался:
– Все?
Я лишь сглотнула и активно закивала, подтверждая: таки все. Дракон резко развернулся и хотел было уйти, но я не удержалась и окликнула:
– Бро-о-ок!
Он медленно, как на шарнирах, развернулся и выжидающе уставился на меня.
– Брок, извини. Хотя я и не знаю толком, в чем моя вина, но извини… Я что-то не то сказала?
Дракон тяжело выдохнул.
– Ты сказала и сделала все абсолютно не то. – Он не сводил с меня взгляда, и я чувствовала себя крайне неуютно под прицелом золотых глаз. – Лекса, драконье пламя – это оружие. У вас, людей, святы боевые клинки. А просить меня разжечь костер… все равно что просить нарезать кровяную колбасу родовым мечом, тем, на котором присягают в верности и чести кнессу….
– Я не знала…
Раскаяние – редкий гость в моей душе – сегодня вечером решило-таки не просто нанести визит, но и от души отужинать.
– Как приготовить болотника, я полагаю, ты тоже не знаешь? – с обреченностью вопросил Брок.
Что ж, сегодня я, похоже, перевыполню свой личный план по печальным вздохам.
Ящер, будто смирившись, что ему досталась на диво непутевая «спасительница», предложил:
– Хотя бы найти два прута для обжарки у тебя способностей хватит?
На том и порешили. Как истинный журналист, я не только раздобыла два прутика. Нет, я, добыв их из поросли, так ободрала эти «липки», что Брок с трудом узнал в них «первоисточник». Больше всего они напоминали мочалки, насаженные на пики. Комели я даже пару раз кусала – столь сильно не хотели молодые деревца прощаться со своими корнями. Зато острые верхушки были что надо.
Дракон, увидев мои «прутики», выразительно хмыкнул… и, завернув мясо в лопухи и обмазав их глиной, положил «полуфабрикат» в прогоревшие угли костра.
Пока еда запекалась, а над поляной витал дразнящий аромат, я занималась самоедством: про то, как выживать в каменных джунглях, я знала все «от» и «до». Где соврать, когда промолчать, как драпать… Но здесь, среди лесов, в мире меча и магии, я была точно слепой кутенок. И это ощущение беспомощности грызло изнутри. Я его ненавидела.
Так ушла в свои мысли, что опомнилась лишь тогда, когда рядом со мною, подозреваю, что повторно, прозвучало:
– Ну же, держи.
Надо мною навис Брок. В одной руке он держал запеченный кусок, надо полагать, предназначавшийся мне, во второй – уже обглоданную кость.