От воспоминаний о пироге заурчало в желудке. Просидев в клетке почти четыре дня, Лекс потерял почти все силы. Женщина не оставила ему даже воды, лишь бросила ключ от клетки в бездонный разрез отвратительного синтетического платья в уродливый цветочек, упорхнула в прихожую и хлопнула дверью.
Сейчас она стояла на кухне, которую было чуть-чуть видно в приоткрытую дверь. Она разбирала покупки и что-то напевала себе под нос – негромко, но достаточно слышно, чтобы разобрать всю фальшь и перевирание каждого третьего слова «Sweet dreams». Лекс начал подпевать ей у себя в голове: сил у него не осталось даже на иронию.
– А вот и обед!
Она с грохотом распахнула дверь настежь и ввалилась в комнату. В руках у неё была глубокая тарелка, наполненная неизвестно чем: клетка была не только тесная, но и довольно низкая.
– Сегодня мой малыш получит праздничное блюдо! Лакомство, от которого он не сможет отказаться.
От блеска в её глазах у Лекса появилось дикое желание заскулить от страха. Ему на секунду даже расхотелось есть, но тарелка, пускай даже с непонятным содержимым, притягивала взгляд. Он даже вообразил, что она выпустит его из клетки, но потом вспомнил про проём в прутьях, будто специально предназначенный для тарелок, и снова подумал, что клетку она украла в каком-то старом приюте для животных. «Может, у неё и лидокаин есть? Снотворным она, по-видимому, обеспечена в избытке», – даже в этих словах Лекса сквозила уже не ирония, а пугающая надежда.
Тем временем женщина вплотную приблизилась к клетке и опустилась перед ней на колени. Она всё ещё была в этом кошмарном платье, и от неё разило потом, разлагающимися зубами и чистящим средством для унитаза. Но запах содержимого тарелки почти сразу выбился в лидеры этого зловонного соревнования.
Она всё с той же улыбкой, которая будто приклеилась к круглому, невыразительному лицу, просунула тарелку в дыру между прутьями. Должно быть, она долго выбирала: в миске (а это оказалась средних размеров железная миска, выкрашенная белой эмалью, причём, похоже, вручную) лежала куча самого дешёвого сухого собачьего корма, исторгавшая непередаваемый запах старых носков, которые на пару недель оставили в придорожном сортире. Лекс, при всём его неблизком знакомстве с собачьим кормом, даже смог определить, что он просрочен где-то на полгода.