– Что это, «того»?
– Ну, «того», это значит «этого».
– А чего, Наташа, этого?
– А этого значит того.
– Наташа! Я не понимаю. Ты меня обманываешь, это не про Пушкина.
– А про кого же?
– Не знаю. Про Пушкина – стихи.
Малыша зовут Петя. Ему пять.
В сторону озера с Петей идем по дороге – летом можно меж скал по траве напрямую спуститься бегом, но апрель, и снега только чуть почернели. Сверху вниз дорога-змея, извиваясь, на прежнее место стремится. Под ногами ледок и песок, и мелкие камни. Удобно бежать. «Петя, – кричу, – а вверх как, сил хватит?» Петя смеется, «Еще». Наконец, повернули назад. И что же? Вверх не вниз. Только несколько метров прошел: «Я голодный, Наташа. А голодный не ходит пешком». Я пытаюсь игрою, забавой заставить Петю про голод забыть и про то, что идти тяжело. Но Петя все тише шагает, все дольше на месте стоит. Развлекать малолетку не легче, чем его же тащить на горбу. Петя верблюда обнял, закачался, но чуть показались дома, «сам» закричал, спрыгнул на землю, и умчался, не то что верблюд.
Сидим с Петей у меня в комнате на кровати. Петя обползает меня, суется с другой стороны и вдруг серьезно просит:
– Расскажи мне сказку.
– Я тебе лучше книжку почитаю.
– Про Пушкина?
– Нет. Ее написал Никольский. Он ученый. Читал разные книжки, а потом сам вот эту написал. Давным-давно, в начале шестнадцатого века на севере в лесу было такое место – монастырь.
– Это как Саратов?
– Нет, это крепость, и в крепости жили люди и за нас с тобой молились Богу. А вокруг было так. Перед монастырем озеро, и за монастырем тоже озеро. Выйдешь из ворот, встанешь на горке, и далеко, далеко видно.
– Как у нас?
– По-другому. У нас горы высокие и близко. Вот они даль и заслоняют. А там ровно, поэтому с высокого места далеко видно: белое озеро, мыс, за мысом ели черные в озере.
– А ты в начале шестнадцатого века жила?
– Конечно. И вот в это время главным у них был Иоасаф. На самом деле он князь Оболенский, но нравилось ему в монастыре, и компания хорошая подобралась. Художник Дионисий с бригадой. Кто книгу там писал, тоже хороший человек.
– Никольский?
– Нет, другой. И отдельно от них, но вроде и рядом, ну, как ты среди взрослых, жил юродивый по имени Исидор.
– Юродивый, это что?
– Это такой клоун.
– Клоун? Это кто?
– А ты в цирке не был?
– Нет.
– Клоун вроде понарошку говорит, а вроде по правде. И была там женщина, в поварне работала, по имени Фекла. Дружила она с Исидором, и вот ее разговоры с ним я тебе почитаю. Да, он звал ее Поликсена.