Тогда как противник Петра, шведский король Карл, «любовник бранной славы», принадлежит в поэме только своей славе, и потому «славе бесполезной». Мазепа называет Карла «воинственным бродягой», то есть человеком без родины и народа.
Каким же предстает в поэме Пушкина «гений Петра»? Прежде всего, он имеет человеческие достоинства: он вместе с родными казненных Искры и Кочубея «слезы проливает», он «славных пленников ласкает».
Но главное достоинство царя, человека и гражданина Петра проявляется в Полтавском сражении. Появление Петра автор сопровождает божественными эпитетами и божественным присутствием. Знаменательно, что Пушкин дважды называет Петра его именем, а не царским титулом. Не царь, но Петр вступает в сражение, и не царь, но Петр облечен божественным ореолом.
И бога браней благодатью
Наш каждый шаг запечатлен.
Тогда-то свыше вдохновенный
Раздался звучный глас Петра:
«За дело, с богом!» Из шатра,
Толпой любимцев окруженный,
Выходит Петр. Его глаза
Сияют. Лик его ужасен.
Движенья быстры. Он прекрасен,
Он весь как Божия гроза.
Начинающееся сражение Пушкин уподобляет «делу», и дело это для Петра «божеское». Поэтому в изображении Петра появляются «иконописные черты»: «звучный глас», «лик», «глаза сияют», «он прекрасен». Но это несколько иная иконописность и иная святость, грозная и карающая: «лик его ужасен», «он весь как Божия гроза».
И он промчался пред полками,
Могущ и радостен, как бой.
Он поле пожирал очами.
И вновь автор берет неожиданную для характеристики Петра эмоцию: «могущ и радостен», будто тоже взятую с иконы святого на коне. Радость Петра во время боя можно сравнить с «гимном чуме» Вальсингама: «Есть упоение в бою…».
За ним вослед неслись толпой
Сии птенцы гнезда Петрова –
В пременах жребия земного,
В трудах державства и войны
Его товарищи, сыны.
Еще одним главнейшим достоинством награждается Петр: его окружение – это его «товарищи» и «сыны» в их общих «трудах державства и войны».
Написание Пушкиным поэмы о Петре Великом в 1828 году иногда связывают с необходимостью примирения поэта с новым царем и правительством, и поэма, казалось бы, была благожелательно принята наверху. Если брать данное обстоятельство во внимание, то можно увидеть, каким царем желал видеть Пушкин нового самодержца и какие отношения предлагал поэт императору, своему избавителю и личному цензору. Интересно, доходили ли эти предложения до адресата.