— Живой, — коброй прошипела она.
Хлесть!
— За что!? — возмутился я, потирая щёку.
— А чтобы больше не вытворял такое.
— Правильно подруга! Так его! — задорно выкрикнула Долгорукова,
и смахнула невольно выступившую слезу.
— Да ну вас. Ногаи не убили, так вы сейчас добьёте, — отступая,
протестующе замахал я руками.
Гоняться за мной девчата не стали, вот и ладно. Не хватало
только тут догонялки устраивать, а под занавес спасаться бегством.
Я уже направился было на выход, когда спохватился, и спросил
Марию.
— Кстати, а что там с Мехмедом.
— Да чего с ним станется. Сегодня отпустили с богом. Ушёл
порталом прямиком во дворец своего хана.
— Он впечатлился?
— И не только он. Атаман Ефремов даже злым уехал. Похоже столь
сильный сосед в планы казацкой старшины не входил. Явно
рассчитывали получить свободный выход в море. А в результате
придётся делиться добычей. Я передала им, через Степана Даниловича,
наши условия союза.
— Ну и как впечатления? Полагаешь примут их?
— Примут, никуда не денутся. Обе каланчи и Лютик целёхоньки,
только гарнизоны сменились. Ели захотят порезвиться на морской
волне, то только через нас. У них уже ручки зудят, а как до простых
казачков дойдёт весть о падении Азова, так они своих атаманов
начнут теребить. Даже князья не могут себе позволить пренебрегать
волей своих подданных, и вынуждены с ними где-то даже заигрывать,
да постоянно проявлять заботу. А об этой вольнице и говорить
нечего.
— Ну что же, надеюсь ты права. И если вскоре к нам на поклон
пожалует казацкая старшина, это уже будет второй шаг к нашей
цели.
— Лучше бы крымский хан. Но, увы, для этого ещё слишком рано,
вздохнула Мария.
Это да. Мехмед конечно впечатлился, и о своих соображениях
доложит брату. Вот только пока мы не докажем, что способны выстоять
против турок, он даже мысли не допустит о каких-либо переговорах с
нами.
— А вообще, сейчас начинается не менее интересный и в то же
время трудный рутинный этап обустройства, становления и
закрепления.
— Мария Ивановна, а давайте вот это всё без меня. Мне бы куда
проще набить кому морду, встряхнуть да вразумить, — поспешил пойти
в отказ я.
— Никому не хочется заниматься рутиной и хозяйственными делами,
— вздохнула Долгорукова.
— Не надо давить мне на совесть, Мария Ивановна, я сразу
обозначил, что это не моё.