Он понял! Он почувствовал! - В этом магия
мантепульчано — при правильной обработке, виноград раскрывается
столькими оттенками, что всякий раз вино будет ощущаться
по-разному! Это волшебно, не правда ли?
- Волшебно, принцесса, безусловно. - Он улыбнулся так широко,
что весь сад озарился этой белозубой улыбкой. - Но не так волшебно,
как ваше воодушевление. Да… Теперь я это вижу.
- Видите что? - Приняла бокал из его рук, и сразу же осушила его
до дна.
- Как вы преображаетесь, когда говорите о вине. Мне нравится. Вы
действительно похожи на свой любимый сорт.
«Вы преображаетесь, когда говорите о вине. Мне
нравится.»
Спрятала розовеющие щеки за кромкой бокала, и глаза опустила
туда же. В груди распускались цветы. Мне захотелось положить эту
фразу на ту же полочку, где были слова о моей красоте — о том, что
я прекрасна, как весенняя ночь. Теперь на этой полочке лежали целых
две приятных реплики, а вот шкаф напротив был забит его колкостями
под завязку.
Это вино. Это лишь впечатления от любимого напитка, они
затмили мне разум. Как бы то ни было…
- Значит, я победила. - Опустила бокал на стол со звонким
стуком.
- Вот еще! Я признаю, что вино отличается, но знатоком не стал.
Да и танцевать вы еще не пробовали.
- Вы же не ожидаете, что я буду танцевать здесь?
- Почему же?
Нет. Нет, нет, нет, он же не серьезно, верно?..
К сожалению, лазурный глаз и не думал блестеть смешливо. Дядя
поднялся со своего места, чем заслонил глядящую на нас луну, и
протянул мне широкую ладонь.
Холодок пробежал по позвоночнику.
- Я не умею. - Сглотнув, облизала губы.Надо же было так
быстро переместиться с вершин винного блаженства на постыдное
танцевальное дно!
- Не верю, чтобы принцессу Тосканы не учили.
- Учили, но… - Я деревянная. Не чувствую музыку, руки висят
по бокам палками, и никогда не знаю, с какой ноги
вступать!
- Давайте, Клариче, я помогу.
Вздохнула так глубоко, будто судьбы мира сего зависели от моего
решения. И лишь затем приняла протянутую руку.
Ладонь его оказалась теплой и шершавой. Он чуть сжал мои пальцы,
пуская волнительную дрожь вверх к плечу, прежде чем вывести меня
из-за стола под тени лимонных деревьев. Луна серебрила седину на
его висках. Очерчивала тенями мужественную шею, подкрашивала
светлую лазурь глаза в темно-синий. Если бы я не знала его
скверного нрава… Возможно, решила бы, что он красив. В своей
особенной манере — как харизматичный, острый на язык
дьявол.