– Находите в этом что-то смешное? – презрительно уставился на
меня Сафонов.
– Совершенно ничего смешного я в этом не нахожу, как и не нахожу
причин, почему должен с вами обсуждать данную тему, – отрезал
я.
– Ваше право.
Атаки больше не повторялись. За следующие пару часов мы
погрузили раненых и убитых в «Носороги» и грузовики, и те
отправились обратно на базу. Почти вся транспортная бронетехника
подчинялась командованию полка, а не дивизии, а нам были приданы
два танка, четыре самоходные зенитки и восемь бронемашин: колёсные
БМ-103 и гусеничные БМ-21. Они-то и остались.
Когда лишняя техника уехала, солдаты стали разворачивать лагерь.
Маги воздуха отбросили подальше трупы тенебрисов, дабы те не
отравляли атмосферу, танки и прочая бронетехника расположились по
периметру, а промежутки заняли пешие подразделения. Рядом начали
развёртываться другие батальоны, двигавшиеся следом. Воздух
наполняли гул моторов, треск валящихся деревьев, человеческие
голоса. Мы ожидали нападения, все были начеку. Оставалось лишь
гадать, как поведут себя тёмные.
Наш взвод расположился за поваленными соснами. Мы контролировали
один из секторов со стороны бездны. В тумане её видно не было, но
подёрнувшееся чернотой небо ясно давало понять, что там находится.
Я уже доложил лейтенанту Дондукову, что во время битвы обнаружил
яму на юге. По идее, тот должен был передать информацию капитану
или лично майору Жуковской.
Тёмные к нам больше не подходили, но среди высохших стволов
нет-нет да мелькала какая-нибудь мелкая тварь. Был приказ не
тратить попусту патроны, и поэтому стреляли лишь по тем, кто
подбирался совсем близко.
Больше всего мне сейчас хотелось вернуться на место сражения и
забрать остатки силы убитых магнусов, мега бестий, пастыря и прочих
сильных монстров. Тогда не сделал этого, поскольку торопился на
помощь своим, потом мы занялись обустройством лагеря, но я
надеялся, что к вечеру свободное время появится.
Нас осталось пятеро. Пятым был рядовой Тихонов – очередной
мещанин лет сорока, служивший вместо какого-то аристократа. Все
находились в подавленном настроении. Только Пестов не терял
оптимизма. Рыков – молодой светловолосый паренёк, похожий больше на
школьника-отличника, чем на солдата – замкнулся в себе и молчал.
Каштанов причитал, дескать, людей положили много, от границы ушли
далеко, и если снова придут пастыри, ещё кучу народу перебьют.