– Эй, подожди! А пожрать?!
– На том свете отожрёшься, Перекрёстов, – лениво бросил,
удаляющийся охранник или санитар или хрен разбери кто-такой. – Тебя
всё равно сегодня умертвят, независимо оттого, очнулся ты или
нет.
Умертвят? Перекрёстов? Какой, к собачьей матери,
Перекрёстов?
Я не дал нервам пуститься в пляс, и быстро взял в руки контроль
над собой. Нет уж, Андрюх, не лыком ты шит, чтобы так просто
потеряться в собственном рассудке. Психотерапевт ты, мать твою, или
нет?!
Я принялся внимательно осматривать своё тело. Лишь тогда я
понял, что не просто схуднул – я вообще не в своём теле. Руки,
ноги, возраст организма – да всё не моё! Даже шрам от аппендэктомии
куда-то делся. Да хрен бы с ним со шрамом, раны от ножа нет. Куда
делась? Черти стащили?
О-о-о, Андрей Алексеевич, дела плохи. Вариантов всего два. Либо
ты сам сошёл с ума к чёртовой матери, либо…
Второй вариант будет означать то же самое. Не мог я попасть в
другое тело, это равноценно уехавшей крыше.
– Эй, парень! – прервал мои размышления голос из соседней
камеры. – Тоже покушать не дали?
Бородатый мужик смотрел на меня через узенькое окошко своей
камеры. Его глаза нездорово блестели. Моего опыта с лихвой хватало,
чтобы сразу понять, что рассудка в его взгляде куда меньше, чем
может показаться.
– Обделили, – коротко ответил я. – Говорят, умирать уже пора –
еда не положена. А тебе почему не дали?
– А я всю прошлую неделю Петруху кормил, – объяснил безумец. –
Предупреждали ведь, что перестанут мне еду давать, если я буду ей
делиться, но я не слушал…
– Какого Петруху?
– Как «какого»? – искренне удивился мужичок. – Первого! Романова
Петруху, не знаешь, что ли, такого?
Ясненько.
– Знаю-знаю, друг, я бы на твоём месте тоже его голодным не
оставил, – подыграл ему я. – Тут дело такое: я сам от голода
соображаю плохо. Не подскажешь, где мы сейчас находимся?
Глухое дело – вытягивать информацию из психа, но в моём
положении других вариантов нет.
– В лечебнице мы с тобой. В психиатрической. Да не в самой
хорошей, скажем так, – достаточно адекватно сообщил мой сосед.
– В каком смысле – не в самой хорошей?
– Ну… В ней есть два больших минуса, – мужчина принялся загибать
пальцы. – Первый – она незаконная, и с пациентами здесь происходит
всякое. Умертвление, например.
– Прикольно, – не без доли иронии усмехнулся я. – А второй
минус?