Я напряглась, не зная, как реагировать на его слова.
— Игорь, прошлого уже не вернуть…
— Я понимаю, — перебил он. — Но я сейчас не то, хотел сказать. Мира, если будет трудно, ты всегда можешь на меня рассчитывать. Нет, я не требую чего-то взамен. Просто хотел сказать тебе это.
— Э-э-э… — только и протянула я, удивлённая его откровением.
— Может, тебе нужны деньги? — предложил Игорь.
— Нет, спасибо, у меня всё есть, — возразила я и, указав в сторону метро, попросила: — Останови здесь.
— Конечно, — согласился Игорь, потом немного помялся и задал вопрос: — Скажи, а ты не говорила с отцом ребёнка?
— Игорь, — вздохнула я. — Это только мой малыш. Мне ничего ни от кого не надо. Я просто хочу спокойно жить и воспитывать сына или дочь. Ладно, спасибо, что подвёз.
Игорь кивнул, а я открыла дверь и выбралась из салона, понимая, что вот теперь между нами всё действительно кончено.
Громов
Отёчность с левого глаза спала, а на нижней губе осталась лишь маленькая трещинка, которая была почти незаметна, если особо не приглядываться. Рубашка и костюм были тщательно отутюжены. Безупречную картину дополнял идеально подобранный галстук. Пригладив волосы, я отошёл от зеркала и бросил взгляд на часы. Пора выезжать, но перед тем, как покинуть дом, я заглянул в комнату, где когда-то жила Мира.
В спальне всё оставалось неизменным уже на протяжении нескольких месяцев, как Мира покинула особняк. Не распакованные пакеты и коробки с вещами бесформенной кучей лежали в дальнем углу. Она так и не приняла мои подарки. Покидая дом, она не взяла ничего, словно не желала, чтобы нас хоть что-то связывало. На полках стояли сувениры, купленные в наших поездках, а на журнальном столике лежали написанные ею картины с изображением сада и особняка. Подняв находящийся там же скетчбук, я в который раз пролистнул его.
В этих простых карандашных набросках чувствовалось особенное очарование. Вот, Эйфелева башня, переданная в мельчайших деталях, вместе с километровой очередью к ней. Вот, один из соборов, поразивший эту восторженную идеалистку своей архитектурой. А вот, знаменитое авиашоу в Ле Бурже. Мира была первой, кого я пригласил туда, а не на какой-нибудь показ мод. Мне хотелось показать ей что-нибудь грандиозное. Она же всюду оставалась собой. Триумфальная арка, Елисейские поля, собор Парижской Богоматери, экспонаты Лувра, красочное представление в Мулен Руж, и я… Меня было много на её рисунках: я пью кофе и читаю последние новости, я курю сигару, глядя в закатное небо, я наблюдаю за канканом. Эта девушка умудрялась в мельчайших подробностях передавать настроение: задумчивость, грусть, радость, счастье. С ней хотелось быть самим собой, отпустить извечный самоконтроль, и это пугало.