У большинства людей глубоко в
подсознании существуют личные затаенные страхи. Психиатры всех
мастей и просто неравнодушные к чужим деньгам люди, называющие себя
кто специалистами по развитию личности, они же коучи, а кто и вовсе
посланниками неба на земле, неплохо паразитируют на этих страхах.
Отчего они возникают и как с ними бороться никто толком не знает.
Казалось бы, ну кому может не нравиться прелестный мохнатый паук,
размером в ладонь взрослого мужчины, преданно рассматривающий
своего визави сразу восемью глазенками. Или та же змейка, забавно
шипящая и раскачивающая головой, увенчанной капюшоном. Дальше всех
в ответе на этот вопрос продвинулся Зигмуд Фрейд, объясняющий все
детскими комплексами на почве сексуальной неудовлетворенности.
Обладал подобными комплексами и
Андрей Свен. Раньше таковых у него насчитывалось ровным счетом два,
но после знакомства с розовой пижамой, украшенной куклами Барби,
Андрей вынужден принять в зачет еще одну половину комплекса.
В отличии от банальной боязни
пауков, змей и агрофобии, не говоря уж о широко распространенной
клаустрофобии, о которой у Андрея из прежнего мира сохранились
самые приятные воспоминания, после того, как он удосужился застрять
на пару часов в лифте с юной незнакомой студенткой, утверждающей,
что она-таки и подвержена этой самой клаустрофобией, и срочно
потребовавшей комплекс лечебно-профилактических мероприятий,
вылившихся в безудержный секс, комплексы Андрея к числу широко
распространенных никак отнести было нельзя.
Во-первых, он панически боялся
аппаратов искусственной вентиляции легких. Даже воображаемое
применение по отношению к себе этого поистине дьявольского
агрегата, когда в трахею засовывают толстый шланг, а руки и тело
надежно привязывают к кровати, дабы пациент не мог извлечь из себя,
чужеродные предметы, доставляющие неимоверное страдание и
потихоньку сводящие человека с ума, вызывали у Андрея не просто
панику, но твердую убежденность, что угрожай ему нечто подобное, он
с радостью выпрыгнет вниз с террасы собственной квартиры,
расположенной на последнем этаже высотки. При этом еще и
удовольствие получит, поскольку полет на том же параплане, хоть и
заставил его громко, во все горло орать, вот только этот ор являлся
следствием не беспричинного страха перед свободным падением, а
выражением восторга и всеобъемлющей радости. Но если этот комплекс
еще подлежал какому-никакому логическому пояснению: не стоило
ребенка пускать в реабилитационную палату к задыхающемуся от
легочной недостаточности деду, с тем чтобы попрощаться со старым
хрычом, то второй комплекс и вовсе ни в какие ворота не лез.